Гениальный язык. Девять причин полюбить греческий - Андреа Марколонго Страница 9

τὰ φωνήεντα): α, «альфа», ε, «эпсилон», η, «эта», ι, «йота», ο, «омикрон», υ, «ипсилон» (как немецкое «ü»), ω, «омега». И семнадцать согласных (по-гречески τὰ σύμφωνα): β, «бета», γ, «гамма», δ, «дельта», ζ, «дзета», θ, «тета», κ, «каппа», λ, «лямбда», μ, «мю», ν, «ню», ξ, «кси», π, «пи», ρ, «ро», σ, «сигма», τ, «тау», φ, «фи», χ, «хи», ψ, «пси». От названий двух первых букв — ἄλφα и βῆτα — произошло слово ἀλφάβητος, «алфавит».

Что же случается, когда от языка остаются лишь слова, но теряется четкое представление об их произношении? От древнегреческого нам остался письменный алфавит, но не звучание букв. В отличие от индийцев с их санскритом, у греков не было фонетистов, досконально анализировавших произношение и оставивших его четкое описание. Кроме того, звуки греческого языка претерпели значительные изменения во времени — от архаической до византийской эпохи — и в пространстве — в диалектных наречиях.

Письменность

Первая аттестация греческой письменности восходит к микенской эпохе (XV век до н. э.); в 1900 году археолог Артур Эванс обнаружил в так называемом Кносском дворце царя Миноса на острове Крит большое число глиняных дощечек, испещренных «линейным письмом Б», названному по аналогии с другим силлабическим письмом, открытым также на Крите, «линейным А». Подобные им таблички позже нашли в микенских дворцах Пелопоннеса (Пилос, Микены) и в материковой Греции (Фивы, Элевсин).

Если «линейное А» до сих пор остается загадкой, то в 1953 году лингвист Джон Чедвик вместе с архитектором и специалистом по дешифровке закодированных сообщений Майклом Вентрисом расшифровал «линейное Б»: это оказалась письменность завоевателей-­ахейцев, что унаследовали минойскую цивилизацию. Найденные дощечки представляли собой по большей части списки имен, предметов, приношений, имущества; то были, по сути, реестры административной, социальной и экономической деятельности, происходившей в микенских дворцах. Изготовленные из высушенной на солнце глины, они случайно уцелели, так как были обожжены в пожарах дворцов во время краха микенской цивилизации.

По завершении микенской эпохи греческая письменность в так называемые темные века надолго исчезает. А вновь появляется она с введением финикийского алфавита, первые свидетельства о котором восходят к VIII веку до н. э. — как раз к тому времени, когда распространяются, правда, лишь устно, поэмы Гомера. Финикийский алфавит насчитывал двадцать две согласные буквы, гласные же не обозначались; греки сохранили финикийские буквы, превратив в гласные те знаки, что выражали не существующие в греческом звуки, и добавили к ним другие, с двой­ным звучанием (ξ, φ, χ, ψ). Кроме того, они изменили направление письма — слева направо (финикийцы писали справа налево). Правда, в архаическую эпоху греки использовали бустрофедон, то есть способ, при котором направление письма чередовалось: одна строка писалась слева направо, другая — справа налево (название произошло от движений быка — βοῦς — пашущего поле и разворачивающегося — στρέφω — в конце борозды). Греческий алфавит финикийского происхождения оказался проще и доступнее слогового письма: намного больше людей могли изучить его механизм, запомнить и воспроизвести знаки, что было крайне важно для распространения грамотности в греческом мире, для передачи и создания не только литературных, но и бытовых текстов.

В 403/402 году до н. э. Архин издал директ, согласно которому в Афинах и в союзных с ними городах вводился официальный алфавит ионийского типа. Благодаря культурной гегемонии Афин данный алфавит распространился по всему греческому миру: начиная с III века до н. э. «афинский» алфавит добрался до Кипра, где всё еще использовалось силлабическое письмо, подобное «линейному А». Греки передали алфавит и народам, вступавшим с ними в контакт, прежде всех италийцам из многочисленных колоний. Этруски тоже восприняли греческий алфавит и передали его местным народностям, откуда и берет свое начало алфавит латинский.

Многими столетиями позже, в 850 году н. э., византийский император поручил двум братьям из Салоник, Кириллу и Мефодию, обратить в христианство славянские народы; Кирилл был призван передать им греческий алфавит, опиравшийся на курсивное греческое письмо. В последующую эпоху, вдохновляясь греческими заглавными буквами, славянский мир принял алфавит, использующийся и поныне. Его создание незаслуженно приписывают святому Кириллу и потому именуют «кириллицей».

Представьте на минуту все ныне существующие диалектные варианты итальянского. Если бы они вдруг исчезли, если бы остался всего один говорящий на фриульском или апулийском диалекте и если бы никто не сохранил о них точного письменного свидетельства, то как бы мы передали потомкам звучание наших слов? Если бы, к примеру, в один прекрасный день утратилась память о тосканском говоре, а остались лишь тексты на итальянском языке, то как бы мы воссоздали типичное «c», которому свой­ственно так называемое «тосканское придыхание»?

И если б не существовало более ни единого говорящего по-итальянски и ни единого упоминания того, как же понять или представить себе, что слово «канцона» во Флоренции произносится как «ханцона», в Ливорно — «анцона», без придыхания, а на несколько километров севернее или южнее говорят совершенно иначе?

Тот же сценарий вполне приложим на протяжении веков и к древнегреческому. Фактически мы не можем воспроизвести изначальное греческое произношение. И не только потому, что не знаем его. Итальянский язык просто не обладает многими фонетическими свой­ствами древнегреческого. Греческие слова нынче немы, как мрамор Акрополя, который может поведать о некогда существовавшем потрясающем мире, не размыкая уст. И даже если бы греческие слова заговорили, даже если бы нам удалось услышать их звучание, мы воспроизвели бы их с большим трудом и всё равно не поняли.

Древнегреческий язык очень музыкален: само слово, обозначающее изменение ударения, — просодия — произошло от греческого πρός + ᾠδή, то есть «пение». Равно как и на латыни, прародительнице итальянского, «accentus» (ударение) происходит от «ad cantus» (для пения).

В отличие от итальянского и большей части европейских языков, греческое ударение (ὁ τόνος) было не динамическим (силовым), а музыкальным (то же самое наблюдается сегодня в китайском, японском и многих африканских языках). Ударение сводилось не столько к громкости, сколько к тону издаваемого звука, его интенсивности и вибрациям; то была музыкальная интонация. Ударный гласный выделялся не усилением голоса, а его повышением. Он звучал острее безударных, а ударение имело чисто семантическую значимость: временами слова различались лишь местом ударения, например, τόμος — «ломтик» и τομός — «острый».

В итальянском ударение динамическое: скажем, слово «com-pli-ci-tà» («соучастие») состоит из четырех слогов, последний произносится с большей интенсивностью из-за ударной гласной. Итальянский язык также обладает музыкальным тоном, но он заключен не в природе слов, а в вопросительной, восклицательной или утвердительной интонации. Она меняется во фразах «c’è complicità.» / «c’è complicità?» / «c’è complicità!» («это соучастие.» / «это соучастие?» / «это соучастие!») Ударение же в слове «libertà» («свобода») не меняется, оставаясь на конечном ударном гласном.

Помимо своей музыкальности, древнегреческий невероятно ритмичен. Его квантитативный ритм основан на чередовании долгих и кратких слогов, что демонстрирует и греческая музыка — сокровище, которое для нас нынче недоступно, невоспроизводимо, как в случае с гимнами, обнаруженными в Дельфах и предназначенными для игры и пения. Каждый греческий гласный может быть кратким (ῐ, ε, ᾰ, ο, ῠ) и долгим (ῑ, η, ᾱ, ω, ῡ). Кроме того, объединяясь с ι и υ, гласные могут создавать дифтонги, то есть сочетания гласных, образующих один слог (от греческого δίφθογγος, «двой­ной звук»). Слог краток по природе, когда содержит краткий гласный, за которым не следует группа согласных; слог по природе долог, когда имеет долгий гласный элемент или за гласным следует