Реализм и номинализм в русской философии языка - Владимир Викторович Колесов Страница 28

поскольку

«результат только потому тождествен началу, что начало есть цель» (там же: 2 и 11).

«Точно так же различие есть скорее граница существа дела» (там же: 2),

но только

«неодноименное притягивается» (там же: 85),

тогда как

«одноименное <…> разлагается на противоположность» (там же: 86)

и тем отталкивается; поэтому

«надо мыслить чистую смену, или противоположение внутри себя от себя самого, т.е. противоречие» (там же: 88).

«Истинной формой, в которой существует истина, может быть лишь научная система ее» (там же: 3),

поскольку и

«знание действительно и может быть изложено только как наука или как система, поскольку и истинное действительно только как система» (там же: 12),

хотя при этом каждая

«наука должна организоваться только собственной жизнью понятия» (там же: 28).

«Истинное есть ценное. Но целое есть только сущность, завершающаяся через свое развитие» (там же: 10).

«Начало, принцип или абсолютное <…> есть только всеобщее» (там же: 10).

«Философия должна остерегаться желания быть назидательной» (там же: 5),

поскольку

«разум есть целесообразное действовавание» (там же: 11 ),

а

«известное вообще – от того, что оно известно, еще не познано»:

анализировать – значит «снять форму» известности, а это и есть деятельность разложения с помощью рассудка (там же: 16) и его понятий.

Необходимо высказаться и против эмпиризма («они собирают в своей области кучу материала…» (там же: 7)), и против «одноцветного формализма», доходящего до схематизма («наивность пустоты в познании» (там же: 8)), провозглашающего, что форма равна сущности (там же: 21), и против догматизма, риторики или номиналистического увлечения терминами; Гегель и против романтиков типа Шеллинга, иногда отрицающих важность рассудка и форм рассудочного понятийного мышления. Больше всего – и справедливо – его возмущает скептицизм, «неспокойное мышление скептицизма» (там же: 116); здесь полное согласие с Кантом, утверждавшим, что скептицизм – это порождение безнадзорной диалектики.

«Явление есть возникновение и исчезновение, которые сами не возникают и не исчезают, а есть в себе и составляют действительность и движение жизни истины» (там же: 24 – 25),

«но это движение и есть то, что называется силой <…> но сила есть также целое» (там же: 73),

а средний термин игры сил

«называется поэтому явлением (Erscheinung)» (там же: 77);

при этом явление

«не есть мир чувственного знания и воспринимания как мир сущий, а мир, который установлен как мир снятый или поистине как внутренний»,

определяемый своими собственными законами (там же: 79); в отличие от этого

«сущность есть бесконечность как снятость всех различий, чистое движение вокруг оси…» (там же: 95).

Эти высказывания возвращают нас к проблеме содержательных форм слова, которые суть явления собственной сущности – концепта как снятости всех различий, как чистое движение вокруг оси…

Отсюда уже вытекает, что и

«метод есть не что иное, как всё сооружение в целом, воздвигнутое в его чистой существенности» (там же: 25);

что метод и предмет определяются друг другом:

«предмет по существу есть то же, что и движение; движение есть развертывание и различение моментов, предмет – нахождение их в совокупности» (там же: 60),

«предмет есть истинное и всеобщее» (там же: 63),

«есть противоположное себе самому» (там же: 68).

Μ.К. Мамардашвили идет дальше, утверждая, что у Гегеля

«метод отождествляется с теорией»,

что

«метод и есть теория познания, другой теории познания для Гегеля не существует» (Мамардашвили 1968: 135 – 136).

«Для мышления предмет движется не в представлениях или образах, а в понятиях <…> но понятие есть в то же время нечто сущее» (Гегель 1992: 107):

«если мы назовем понятием движение знания, а предметом – знание как покоящееся единство, или „я“, то мы увидим, что не только для нас, но для самого знания предмет соответствует понятию» (там же: 93).

Таков этот выход на объективно существующее Понятие, которое в устах Гегеля подменяет собою концепт. Возвращение в концептум предполагает конструирование концептуса-понятия как ближайшей к нему содержательной формы.

2. Сознание, познание, знание

В познании и накоплении знания участвуют сознание и опыт. Сознание – это рассудок, а самосознание – разум (там же: 124), т.е. достоверность сознания;

«сознание наблюдает <…> разум <…> познает вещи, превращает их чувственность в понятия…» (там же: 130 – 131).

Дух в своем развитии проходит следующие моменты: сознание – самосознание – разум – дух (там же: 364). Всё вместе (одномоментность такого движения) и есть по-знание. Заметна, между прочим, зависимость от предшественников, но с включением четвертого субъекта:

1) Духа как воплощения концептуального поля; ср. у Канта рассудок;

2) способности суждения – разум, а у Шеллинга чувство – рассудок – разум.

Соответствующее движение можно обозначить не через функции или «инструменты» познания, а по его результатам: знание – сознание – осознание, все вместе образующие познание. В иных терминах это значит, что в процессе познания важнейшую роль играет язык – носитель всех связей и отношений, представленных в диалектическом процессе познания, а на уровне значения слова непосредственно воплощающий именно принцип познания (S).

«Язык как действительность отчуждения» (там же: 272)

провозглашает и Гегель, в отличие от Канта осознавший, что, не в пример чистой мысли, даже подвергнутой критике,

«язык, как мы видим, правдивее; в нем мы сами непосредственно опровергаем свое мнение (Meinung)» (там же: 53).

Сказанным определяется, по Гегелю, и последовательность форм научного познания.

Сначала эмпирически представленное описание –

«поверхностное извлечение из единичности и столь же поверхностная форма всеобщности <…> это описание вещей еще не имеет движения в самом предмете; движение это, напротив, только в самом описании» (там же: 131),

поскольку

«единичный облик <…> в качестве мнимого бытия нельзя выразить в словах» (там же: 171),

знаменующих не единичное, но всеобщее (как и понятие отражает не единичное, но особенное).

Затем следует указание признаков – различение существенного и несущественного:

«из чувственного рассеяния подымается понятие» (там же: 132);

на основе найденных признаков происходит нахождение законов, а