История ислама. Т. 1, 2. От доисламской истории арабов до падения династии Аббасидов в XVI веке - Август Мюллер Страница 45

меисира, любимой у арабов азартной игры, оно было мотивировано тем, что то и другое способны возбуждать среди правоверных неприязнь и ненависть, а также доводят до небрежения к молитве. В действительности древние арабы были сильно преданы пьянству и игре. Очень понятно, что в интересах дисциплины следовало раз навсегда наложить на эти предметы запрещение. Поэтому, во всяком случае, недозволенное не носит никоим образом аскетического характера.

Блестящий успех похода против надиров, прежде всего упрочивший материальное положение беглецов, ядра войска Мухаммеда, дозволил пророку на некоторое время успокоиться. Лишь к началу 626 г. (зуль-када 4 г.) видим мы его опять в походе, уже во главе 1500 человек. Итак, более чем удвоилось число его приверженцев со времени битвы у Охода. Причина этого могла быть двоякая: одна – что у многих со времени изгнания надиров широко раскрывались глаза на «силу веры», другая же – что некоторые маленькие племена, кочевавшие между Мединой и морем, могли примкнуть к походной колонне: так, например, могли сделать бенуаслам, жившие возле самой Медины и выступавшие теперь на передний план в качестве надежных союзников. Дело шло об условленной ранее, в прошлом еще году, между Абу Суфьяном и Омаром встрече. Конечно, мекканцы, с своей стороны, не имели никакой охоты являться туда. У них были другие планы, исполнение которых требовало продолжительного времени, а прежде чем созреет задуманное, они не хотели подвергаться никакой случайности. Поэтому они пробовали чрез путешественников распространять в Медине преувеличенные слухи о больших вооружениях, предпринимаемых в Мекке для будущей встречи. Уверенные, что мусульмане приведены будут в ужас, сами мекканцы лишь для вида выступили в поход к Бедру. Но, дойдя до Маджаны, в трех только милях от Мекки, повернули опять назад, с явным намерением после похвастаться, что мусульмане и не думали двигаться и будто это заставило их отступить. Когда же они услышали, что Мухаммед с многочисленным войском приближается торжественно к Бедру, приходилось придумать новую уловку. Мекканцы начали рассказывать направо и налево, что мединцы, так как в то время как раз происходила здесь ярмарка, навезли с собою товаров и торгуют с большой выгодой, ими не тревожимые. История этого похода очень темна и усеяна множеством противоречий. Я не думаю, однако, чтобы можно было отрицать даже его существование. Дело могло быть просто так: Мухаммед находил полезным на этот раз окружить себя особым блеском при посещении ярмарки в Бедре, ежегодно открывавшейся там в месяце зуль-каде, чтобы повлиять на береговые племена, которые со времени Охода выказывали очевидные знаки недружелюбия, и снова привязать их к себе. К концу того же самого месяца курейшиты также ежегодно справляли ярмарку в Маджане. Позднее же между двумя этими событиями предположили какую-то внутреннюю связь. Вот каким образом мало-помалу и образовалась история условной встречи и непоявления мекканцев[77].

Как бы то ни было, курейшиты имели полное основание не тревожиться в этом году. В преданиях встречаются разные указания, из которых легко вывести, что Абу Суфьян был прозорливее всех остальных мекканцев, вместе взятых. Впоследствии сын его Муавия стал одним из мудрейших политиков всех времен; должны же были и в отце существовать зародыши того же самого направления. К сожалению, предание редко дает возможность почерпать точные воззрения на прошлое Мекки; все же представляет оно нам этого Омейяда как представителя деятельного элемента, хотя ему редко удается увлечь за собою своих нерадивых, думающих постоянно только о ближайшем, сограждан. В данный момент, когда каждый уже смекнул, что победа при Оходе не принесла никакой существенной пользы, все они охотно готовы были направить свои силы, чтобы нанести решительный удар, устремляясь на гнездо изменников и их единомышленников в городе Медине. Но они хорошо понимали, что тут предстояло бороться также и с «лицемерами», а осада и уличная борьба, весьма вероятные, были не под силу воинству одних курейшитов – в Медине находилось по крайней мере 2000 храбрых воинов. Абу Суфьян поэтому, ввиду сложившихся обстоятельств, задумал единственно возможный правильный план: собрать большую коалицию всех неприязненных исламу племен. Где деньгами, где добрым словом искал он восстановить против пророка податливые племена и предпринять с ними затем решительный поход на Медину. Его предприятию сильно помогали также оставшиеся в Хейбаре надиры, убедившие наконец тамошних единоверцев в необходимости взаимной самопомощи против все более и более наглых нападений Мухаммеда. То были очень зажиточные люди, которые весьма охотно усвоили мысль великого предприятия (традиция приписывает им, хотя и несправедливо, инициативу) и выказывали готовность принести какую угодно жертву. Теперь уже становилось нетрудным залучить на свою сторону большие племена Центральной Аравии – сулейм и гатафан. Как передают, иудеи обещали бедуинам за их помощь половину будущего сбора фиников в Хейбаре. Примкнули к союзу и маленькие племена, жившие в окрестностях Мекки, верные союзники курейшитов, и, наконец, бену-асад, восточные соседи племени сулейм. Независимо от обещанной награды и предполагаемой добычи, все эти племена имели действительно повод держаться настороже, ибо им не раз приходилось иметь с пророком далеко не дружественные столкновения – пастбища их расположены были вблизи его владений.

Хотя переговоры между Хейбаром, Меккой и племенами ведены были в наивозможном секрете, неясные слухи о них достигли, должно быть, и Медины. По крайней мере, Мухаммед весь пятый год (626) проводит, силясь наносить удары по разным направлениям, как будто стремится разорвать сеть, которою хотели его опутать. Так, например, он двинулся против гатафанов, которые по своему обыкновению при его приближении рассеялись, оставляя ему легкую добычу – кучу женщин. Затем бросился он на север, где пути становились небезопасными[78]. Здесь убиты были многие, и между ними Абу Рафи подосланным к нему шпионом пророка. Он был старейшина надиров, поселившихся в Хейбаре, ревностно занимавшийся переговорами о коалиции: об этом, вероятно, дошло до сведения Мухаммеда. По сообщениям других, этот иудей убит был по окончании союзной войны в наказание за то, что принимал такое серьезное в ней участие. Наконец, в том же году, вероятно, происходил поход против бену-мусталик, отдела кочевавшего вблизи Мекки племени хузаа, который прежде находился в дружеских отношениях к Мухаммеду. Путь к ним был удобный, вел через знакомые местности, можно было рассчитывать на добычу; поэтому на этот раз присоединилось множество «лицемеров» и между ними сам Ибн Убайя. Маленький отдел племени после короткого сопротивления должен был отступить пред превосходным числом неприятелей и сдаться ввиду напирающих со всех сторон мединцев. Лагерь со всем в нем содержимом, 2000 верблюдов, 500 коз и овец, 200 женщин и т. д., попал в руки победителям. Добычу поделили;