Таинство ближнего - Мать Мария (Кузьмина-Караваева) Страница 44

И если отвлечься от того, что явлено нам в прославленном образе Богоматери, если воспринимать Ее только в Ее земном пути, то есть там, где возможно говорить о «подражании» Ей, то этого совершенно достаточно, чтобы христианская душа поняла какие-то особые возможности, открывающиеся пред ней. Именно на этом Богоматеринском пути надо искать оправдания и обоснования наших чаяний, найти религиозный и мистический смысл подлинного человекообщения, который вне его как-то ускользает от нас.

Можно прямо утверждать, что подлинное, религиозное отношение к человеку во всем своем объеме, со всеми частными и личными подробностями, только тогда и раскрывает себя до конца, когда освящено путем Богоматери, направлено по Ее стопам, Ею озаряется.

И тут самое главное – почувствовать, что такое Голгофа Сына для Матери.

Он терпит вольные крестные страдания – Она невольно со-страдает Ему. Он несет грехи мира – Она со-трудничает Ему. Она со-участвует, Она со-чувствует, со-переживает, – Его плоть распинается, – Она со-распинается.

Не будем мерить степень голгофских мук. Мера их нам дана: крест Сына во всем своем объеме, во всей своей тяжести становится обоюдоострым мечом, пронзающим материнское сердце. Эти муки уравнены их безмерностью. Разница только в том, что активное, вольное и волевое принятие их Сыном становится пассивным, неизбежным со-приятием Матери.

На Голгофе слова Благовещения «се раба Господня» звучат не торжественно, в них заглушена мысль о том, что отныне ублажат Меня все роды (Лк. 1:48). На Голгофе Она раба страдающего Сына-Бога, раба Его страдания. Та же покорность, что и в день благой вести, то же самое со-участие в Божием домостроительстве, но там это были пути к Рождеству, к со-участию в ангельском пении: …слава в вышних Богу и на земле мир, в человеках благоволение! (Лк. 2:14) – тут же это соучастие в предвечно-неизбежной голгофской муке, в кенозисе Бога. Камни и скалы расседались, земля трескалась, завеса храма разорвалась пополам, душу Матери прошло крестное оружие. Сын отдал Дух в руки Отца.

Конечно, у Богоматери была своя собственная судьба, свой крест. Но можно ли назвать Ее судьбу крестом, вольно выбираемым и подымаемым на плечи? Мне кажется, что Ее судьбой был крест Сына, становящийся мечом, пронзающим душу.

Вся Ее тайна в этом со-единении с судьбой Сына, от Благовещения и Рождества, через Голгофу к Воскресению, к Пятидесятнице, к вечному небесному прославлению Успения.

Всегда – да будет воля Его – раба Господня открыта Его судьбе, Его пронзающему кресту.

Так было в час Голгофы, в тридцать третьем году нашей эры, – так будет вечно. Вечна Голгофа Сына Человеческого, вечны Его крестные муки, и вечны муки от оружия, пронзающего душу Матери.

Многое мы в этой материнской муке можем и сейчас различать и узнавать и делать выводы, касающиеся наших человеческих мук.

Во-первых, и главное, мы видим Христово человечество, Церковь Христову, Тело Христово, которому Божия Матерь тоже Мать. И его выражение не есть только некая благочестивая лирика – оно точно и соответствует самому пониманию Церкви как Тела Христова. А если так, то и по отношению к Церкви вечно живо то, что Она испытывала по отношению к своему Сыну. Мать Богочеловечества – Церкви, Она и сейчас пронзается муками этого Тела Христова, муками каждого члена этого Тела. Другими словами, все бесчисленные кресты, подымаемые человечеством на свои плечи, чтобы следовать за Христом, оборачиваются такими же бесчисленными мечами, вечно пронзающими Ее материнское сердце. Она продолжает со-участвовать, со-чувствовать, со-страдать каждой человеческой душе, как в те дни на Голгофе.

Это главное. И в этом смысле Она всегда идет с нами по нашему крестному пути. Она всегда тут же, рядом, каждый наш крест – Ее меч.

Но есть и другое, не менее существенное. Каждый человек – не только образ Божий, икона Божества, не только брат по плоти Богочеловека, Им обоженный и Им почтенный крестом, и в этом смысле Сын Богоматери. Каждый человек также и образ Богоматери, рождающий в себе Христа от Духа Свята. В этом смысле каждый человек в глубине своей является такой двуединой иконой Богоматери с Младенцем, раскрытием этой двуединой тайны Богочеловечества. Это легко видеть, просто проследив, как ветхозаветное человечество готовило себя к Богородительству, как все Божии обетования ему сводились именно к этому обетованию Богородительства. И Дева Мария в полной мере была связана с этим чаемым Богородительством дома Давидова, колена Иудина, семени Авраамова. И мы, новозаветная Церковь, выросшая из ветхозаветной, ничего в этой области не утратили. В этом смысле можно говорить о физической причастности человечества – и значит, каждого отдельного человека – к рождению Сына Божия. Но об этом же можно и должно говорить в самом мистическом, в самом глубинном плане человеческих душ. Да, наконец, и анализ такого словесного равенства, Сын Божий – Сын Человеческий, делает доказанным Богородительство человека.

Таким образом, человеческая душа объединяет в себе два образа – образ Сына Божия и образ Божией Матери, и тем самым она должна быть причастна не только к судьбе Сына, но и к Ее судьбе. И Сын Божий, и Мать Его – извечные первообразы – символы, по которым ориентируется душа на своих религиозных путях. В этом смысле она должна не только подражать Христу, но и подражать Богоматери. Это значит, что она должна принять не только крест свой на плечи, вольно избранный ею. Она должна знать и тайну креста, становящегося мечом. В первую очередь голгофский крест Сына Человеческого должен мечом пронзить каждую христианскую душу, должен быть пережит ею как со-участие, со-страдание Ему. Кроме того, она должна принять и мечи крестов своих братьев.

В самом деле, попробуем тоньше и отчетливее разобраться в завете Богоматеринского пути человеческой души, которому в той или иной степени каждый причастен.

Если человек есть не только образ Божий, но и образ Богоматери, то и в каждом другом человеке он должен видеть также образ Божий и образ Богоматери. В человеческой Богоматеринской душе не только благовествуется рождение Сына Божия и не только рождается Христос, но и появляется зоркость к видению Христова образа в других душах. И в этом смысле эта Богоматеринская часть человеческой души начинает воспринимать других людей как своих детей, усыновляет их себе. Предел Богоматеринского отношения – это узрение в другом Бога и Сына, предел, который мог быть, конечно, достигнут только Девой Марией. Но поскольку мы должны