Украденный фокус. Почему мы страдаем от дефицита внимания и как сосредоточиться на самом важном - Йоханн Хари Страница 14

В один из дней я лежал на берегу моря, подперев голову пышной подушкой из высохших водорослей, пытался читать и гневно корил себя. «Ты не успокаиваешься, ты не сосредотачиваешься, ты так и не начал писать давно задуманный роман. Ты же в раю, – твердил я самому себе. – Ты избавился от этого своего телефона, так сосредоточься! Сосредоточься, черт возьми». Я мысленно вернулся к беседе годичной давности с профессором Глорией Марк, изучающей природу помех. Она объяснила мне, что если человек давно привык к отвлечениям в повседневной жизни, он будет отвлекаться даже при полной свободе от любых внешних помех. А я тем временем продолжал воображать, как опишу в Twitter то, что вижу перед собой, и что мне на это ответят.

Ко мне пришло осознание того, что вот уже более 20 лет в течение всего дня я только и делаю, что обмениваюсь сигналами с огромным количеством людей: СМС, сообщения в Facebook, телефонные звонки. Кажется, будто всеми этими способами окружающая действительность говорит тебе: «Ты на виду, тебя слышно, ты нужен. Ответь на их сигнал еще». Теперь же, когда сигналы пропали, мне казалось, что окружающая действительность говорит: «Ты ничего не значишь». Отсутствие настойчивых сигналов выглядело отсутствием смысла. Я заговаривал с людьми на пляже, в книжных магазинах, в кафе. Обычно они бывали дружелюбны, но этому общению не хватало накала по сравнению с обсуждениями в интернете. Я прогадал. Ведь ни один незнакомец не завалит тебя смайликами и не будет рассказывать, как ты великолепен. Годами я черпал существенную часть смысла моей жизни из этих тонких и настойчивых сигналов в сети. Теперь их нет, и мне понятно, насколько ничтожными и малозначащими они были. И все же мне их не хватает.

Пора было что-то решать. Стало ясно, что, отринув весь мир, я создал вакуум вокруг себя. Раз этот мир мне не подходит, нужно чем-то заполнять возникшую пустоту. Я начал понимать, как это сделать, только на третьей неделе, когда почувствовал себя обездоленным. Путь к выходу из уныния я обрел, вернувшись к работам выдающегося ученого, открывшего в 1960-х годах новую страницу в психологии. Он совершил прорыв, показав, как можно концентрироваться подолгу, не ощущая при этом сверхъестественного напряжения.

Чтобы разобраться во всем, думаю, будет полезно для начала узнать, как ученый пришел к своему открытию. Бóльшую часть данной истории я услышал непосредственно от этого человека, когда приезжал к нему в Клермонт, штат Калифорния. История начинается с того, как он, будучи одиноким восьмилетним мальчиком, спасался от нацистских бомбежек в прибрежном итальянском городке.

* * *

Михай не представлял, куда ему бежать. Вой сирен воздушной тревоги предупредил жителей городка о скором появлении нацистской авиации. Эти самолеты летели из Германии в Африку, и все в этом городке, даже маленький Михай, знали, что на случай плохой погоды у немцев есть запасной план – сбросить бомбы прямо на них. Мальчик попытался попасть в ближайшее бомбоубежище, но оно оказалось забито до отказа. Можно было попробовать укрыться в подвале соседней лавки мясника. Ее ставни были наглухо закрыты, но взрослым удалось найти ключи, и все поспешили внутрь.

Оказавшись в лавке, люди поняли, что что-то свисает с потолка. Это было мясо. Но это были не туши животных. Когда глаза привыкли к темноте, все поняли, что это тела двух мужчин. Люди узнали в них самих мясников. Михай отбежал чуть подальше вглубь и тут же наткнулся на третий труп. Семью заподозрили в сотрудничестве с фашистами и убили. Сирена продолжала звучать, а Михаю пришлось прятаться по соседству с мертвыми.

Мальчик уже некоторое время назад решил, что взрослый мир сошел с ума. Михай Чиксентмиахайи появился на свет в 1934 году в семье венгерского дипломата, служившего в итальянском городке Фиуме, недалеко от югославской границы. Он рос среди людей, для которых говорить на трех-четырех языках было обычным делом. Его близкие всегда затевали что-нибудь масштабное, порой на грани разумного. Один из старших братьев, например, стал первым человеком, пролетевшем на планере от России до Австрии. Но потом началась война, и, как сказал Михай, «все рухнуло». Играть на улице ему не разрешали, поэтому он выдумывал целые миры, в которых можно было играть, не выходя из дома. Он устраивал сложные сражения оловянных солдатиков, продолжавшиеся неделями. Часто ему приходилось проводить холодные ночи в бомбоубежищах, в ужасе накрываясь одеялом с головой. А когда по утрам звучал сигнал отбоя тревоги, люди учтиво прощались друг с другом и шли на работу.

В Италии становилось слишком опасно, и семья перебралась в хорватский прибрежный городок Опатия. Однако вскоре этот город оказался в осаде. Партизаны входили в него и убивали всех, кого подозревали в сотрудничестве с оккупантами, а фашисты совершали авианалеты. «Ни о какой безопасности речи не могло быть», – говорил Михай. – У меня не было спокойного мира, в котором я мог бы существовать». К моменту окончания войны Европа лежала в руинах, а семья Чиксентмиахайи потеряла все, что имела. Родителям сообщили, что один из братьев Михая погиб в бою, а другого Сталин отправил в сибирский концлагерь. «В 10 лет я был убежден, что взрослые не знают, как правильно жить», – вспоминал он много лет спустя [29].

После войны мальчик с родителями оказались в лагере беженцев, где жизнь была мрачной и безнадежной. В один прекрасный день Михай вступил в лагерный отряд скаутов. Они много выбирались на природу, и выяснилось, что Михай испытывает максимальное воодушевление, когда занят каким-то трудным делом, например взбирается по крутому склону или пробирается через горное ущелье. Он считает, что этот опыт спас его.

В 13 лет Михай бросил школу. Он не понимал, каким образом все эти знания могут ему помочь, если они же пустили европейскую цивилизацию под откос. Мальчик добрался до Рима и устроился работать переводчиком в разгромленном городе. Ему хотелось вернуться в горы, и он долго копил на поездку в Швейцарию. В 15 лет он, наконец, смог сесть на поезд в Цюрих. Ожидая попутки в Альпы, Михай увидел объявление о лекции по психологии, которую читал знаменитый швейцарский психоаналитик Карл Юнг. Сами идеи Юнга не слишком увлекли моего знакомого, зато его заворожила мысль о том, что