Один на один с жизнью: Книга, которая поможет найти смысл - Илья В. Латыпов Страница 12

к импульсивным знакомствам, скольжению по людям и событиям. Стыд – на отчаянные попытки как-то восстановить самоуважение (в том числе и за чей-то счет) или даже на самоубийство, если первое недоступно. Вина – на автоматическое, импульсивное оправдание или самоуничижение. Горе и боль оттого, что нас бросили, толкает к бутылке или заставляет делать попытки «взять себя в руки» и т. д. Главное – хоть что-то сделать, чтобы не чувствовать, не «зависать» в этой абсолютной пустоте и мраке, безысходности и отчаянии. Отсюда и вопрос, который задает психологу на первой психотерапевтической сессии клиент, охваченный сильной тревогой:

ЧТО МНЕ ДЕЛАТЬ? ПРОСТО СКАЖИТЕ, ЧТО ДЕЛАТЬ, ЧТОБЫ ЭТОТ УЖАС ПРЕКРАТИЛСЯ!

Вопрос хороший, но он опережает другой, который должен быть задан раньше:

А ЧТО, СОБСТВЕННО, СО МНОЙ ПРОИСХОДИТ?

Нередко бывает, что, когда разберешься, что́ с тобой творится, осознаешь, куда и зачем тебя несет «взбесившаяся» психика, ответ на вопрос «что делать» даже и не возникает – он очевиден, и следует решить вопрос «как это сделать». Вишенкой на торте становится превращение эмоциональной боли в страдание. И это не одно и то же.

Боль, как уже говорилось, неизбежный спутник нашей жизни, как те же ушибы, ссадины и травмы. Она сопровождает наши личностные изменения, кризисы роста и потери. Когда я пишу эти строчки, моя старшая дочь готовится сдавать ЕГЭ и затем поступать в университет в другом городе, и моя жизнь скоро сильно изменится, многое станет другим в устоявшемся семейном быте, и мне иногда бывает больно при мысли о том, что что-то хорошее в моей жизни исчезает навсегда – как детство дочки.

А вот страдание – совсем не обязательный спутник боли. Под страданием я понимаю негативную или избегающую реакцию на собственную эмоциональную боль. Если, например, вы шли и упали, то можете чувствовать, с одной стороны, просто физическую боль от падения, а с другой – злость на себя за то, что упали («где были мои глаза!»). К этому можно добавить еще и стыд, если ваше нелепое падение увидели прохожие (и особенно если, не дай бог, засмеялись). Злость и стыд превращают простую боль в страдание. А можно еще все усложнить и начать стыдиться того, что вы на себя злитесь и стыдитесь, – ведь «психологи говорят, что нужно себя принимать и любить!» Боль в нашей жизни неизбежна, а вот страдание опционально.

Психологическое просвещение нередко играет злую шутку с людьми. Сейчас культивируется образ «здоровой» или «зрелой» личности. Мы можем узнать, что наши постоянные самооправдания – «признак инфантильности», и когда в очередной раз ловим себя на каком-то «неправильном» поведении, то начинаем ругать за то, что вообще испытываем то или иное чувство в ситуации, когда его быть не должно: «Что ты расстроился? Все нормально же» Подобное «утешение» часто не помогает прожить грусть, а добавляет к ней еще и стыд: «А правда, что это я из-за таких пустяков расстраиваюсь? Что-то со мной не так».

Особенно часто страдание добавляется к переживанию душевной боли тогда, когда проживаемая эмоция относится к числу «запретных» или «неправильных». Например, заметили в себе черную зависть к кому-то, и помимо самой зависти будете еще и переживать из-за того, что ее испытываете. Стыдно обижаться – обижаются ведь только «инфантилы». Люди, которые на рациональном уровне разделяют идеи бодипозитива (принятия своего тела таким, какое оно есть), могут испытывать отчаяние и злость из-за того, что не могут принять свое тело, как бы ни убеждали себя, что «любить себя» – правильно. Мужчинам очень стыдно плакать и жаловаться, и они часто начинают глушить боль алкоголем, переводят ее в агрессию или в саморазрушительное поведение.

Страдание как усиление нашей боли возникает не только тогда, когда мы наказываем себя за какое-то болезненное переживание. Еще одним источником страдания становится способ, при помощи которого мы пытаемся приспособиться к тяжелым или травмирующим переживаниям и ситуациям.

Когда люди приходят ко мне на консультацию или на длительную психотерапию, они приносят с собой и свой способ существования в контакте – те самые «панцири», о которых я упоминал выше. А эти «панцири» не только защищают, но и страшно «натирают», давят на душу и тело.

Допустим, вас воспитывали очень требовательные, нарциссичные родители. Единственным способом спастись от постоянной критики (от которой больно и стыдно) было стараться изо всех сил соответствовать их ожиданиям. Либо по-настоящему, либо притворяться, в том числе и прямо лгать. Делай что угодно, лишь бы не видеть этого разочарования на лице матери, ее поджатых губ, укоризненно покачивающего головой отца: «Эх ты, а мы-то на тебя надеялись…»

Постепенно может сформироваться ваш собственный способ взаимодействия с людьми (иначе говоря, способ присутствия в контакте). Вашей задачей будет соответствовать ожиданиям более-менее значимых собеседников. Если вам покажется, что мне, психологу, очень хочется видеть ваши успехи, вы будете от сессии к сессии рассказывать, как у вас все замечательно или как вы отлично справляетесь (благодаря моим советам, разумеется) с возникающими трудностями. И будете это делать не потому, что вы какой-то ужасный обманщик. Просто впечатавшийся в душу страх кого-то разочаровать (и испытать сильный стыд) будет диктовать привычную линию поведения, выработавшуюся в результате адаптации во взаимоотношениях с родителями. А в глубине души вы будете переживать и страдать от одиночества и неузнанности.

Таких способов присутствия достаточно много, у них есть свои нюансы. Некоторые клиенты с самого начала пытаются внушить психотерапевту страх и трепет (чтобы он не увидел их собственный страх унижения). Кто-то все время пытается быть веселым и позитивным и не может поделиться своим горем. Кто-то хочет впечатлить и заворожить и страшно переживает, что это не получается. Кто-то очень боится проявить эмоции и пытается «сразу перейти к делу» и получить краткие инструкции. А кто-то, наоборот, тонет в страдании, потому что когда-то только с помощью слез на грани истерики мог «достучаться» до эмоционально холодных близких.

И тут возникает парадокс. Такие способы присутствия в контакте, в прошлом помогавшие хоть как-то адаптироваться к особенностям родителей, в конце концов сами причиняют страдание. Как минимум они не позволяют устанавливать доверительные отношения или же стремительно их разрушают. Они как старая обувь, которая когда-то была удобной и помогала вам ходить по земле, усыпанной острыми камнями; но вот вы выросли, а обувь осталась прежней, и давит, и натирает до крови. Снять ее страшно (вдруг снова будет очень больно!), а чем и как заменить, вы не знаете. Так и получается, что стратегии поведения, помогавшие когда-то налаживать контакт со значимыми взрослыми и избегать встречи с наиболее тяжелыми чувствами, превратились в личностные особенности, от которых люди страдают в зрелом возрасте.

Третьим источником страдания является простая мысль:

ТАК БЫТЬ НЕ ДОЛЖНО!

То есть неудачи, провалы, ошибки, боль воспринимаются не как неизбежная часть естественного течения дел (в грубом варианте я называю это «дерьмо случается»), а как некая аномалия. Мол, если бы я постарался как следует или был предусмотрительнее, этого бы не случилось. Как будто мир по определению совершенное место, в котором все идеально отлажено, и если бы мы играли в точности по его правилам, обошлось бы без боли вообще. Сам факт принятия того, что нечто плохое в жизни просто есть, даже без наших усилий, и что даже бездействие не избавляет нас от боли (и само по себе является неудачей и ошибкой), снимает существенную часть страдания, замешанного на аутоагрессии.

Ксению терзало бесконечное чувство вины. Появилось оно еще в детстве, когда она должна была следить за младшим братом, и если он падал и раздирал коленки, отец ее ругал, а мама разочарованно вздыхала. Потом она мучилась виной за то, что не смогла помирить двух своих подруг – точнее, даже за то, что не смогла предотвратить ссору. Чем старше она становилась, тем больше у нее появлялось причин себя ненавидеть. Она не справлялась со множащимися вызовами жизни, постоянно что-то шло не так, и она безумно устала бороться с этим. Апогеем несчастий стали проблемы в отношениях с мужем – а ведь эти отношения казались ей совершенно беспроблемными, она с мужем всегда обо всем договаривалась, они