На пути к мышлению или интеллектуальные путешествия в страну Философию - Баумейстер Андрей Олегович Страница 33

Сегодня многие представители естественных наук разделяют взгляды Платона, Галилея и Ньютона. Наш обыденный мир, говорят они, это всего лишь эпифеномены, субъективные проекции. Этот мир обыденных представлений иногда называют миром народной психологии (folk psychology). В этом термине явно заметно определенное пренебрежение, будто речь идет о чем-то аналогичном народным верованиям или народным предрассудкам. В действительности же домов, деревьев, цветов, вот этого кота на подоконнике -не существует. А что же такое реальный мир? Реальный мир является таким, каким его описывает наука. В этом мире нет красных роз, голубого неба, а наши радость и боль -это всего лишь схемы нейронной активности. Некоторые ученые, ради обоснования онтологического монизма (тезиса о существовании только одного-единственного мира, научного образа мира) предлагают постепенно отказаться от словаря народной психологии и для описания реальности применять лишь словарь науки (вместо молнии - «электрический разряд», а вместо боли - «стимуляция С-волокон»). Действительно ли это так, мы рассмотрим в третьей части книги, когда речь пойдет о природе знания и познания. Здесь же обратим внимание только на один аспект.

Современная физика в значительной степени применяет математику, но математические объекты не относятся к физическому миру. Или мы предполагаем существование вне нашего сознания математических объектов (и тогда мы усложняем физикалистскую онтологию, добавляя существование абстрактных объектов), или мы вынуждены истолковывать математические объекты (числа, идеальные фигуры) как продукты человеческого творчества. Но тогда возникает определенный парадокс: изменчивое и конечное человеческое существо создает то, что является источником точности и инструментом познания физической реальности. И если человек является источником таких знаний, то почему мы должны свысока относиться к его чувствам и эмоциям? Ведь и они демонстрируют способность к постоянному развитию (любовь, эстетический вкус, дружба, радость).

Разве образы Данте или Гете не касаются глубин нашего существования? И разве, рассматривая полотна Рафаэля и Ренуара, слушая Баха или Моцарта, мы не получаем знание о действительности? Краски художественных полотен и звуки музыкальных произведений составляют часть нашего интеллектуального мира. И назвать это все лишь эпифеноменами и проекциями означало бы весьма обеднить нашу реальность. Наконец, сама наука является плодом человеческих усилий и мы не знаем случаев, чтобы какие-нибудь другие живые существа создавали научные теории. Однако человек укоренен в мир повседневной жизни, который является пространством формирования всех его достижений. Поэтому не стоит пренебрегать нашим обыденным пониманием реальности, поскольку оно составляет жизненный контекст всех наших теоретических построений.

Таким образом, последовательная теория реальности не должна исключать повседневный мир человеческой жизни и жестко противопоставлять «истинную реальность» научных теорий «народной психологии» обычного человеческого существования.

2. Мозг - сознание. В исследованиях связи сознания и мозга мы сталкиваемся с похожей проблемой, только на другом уровне. Часть ученых (нейрофизиологи, представители когнитивных наук), пытается отрицать существование духовного мира или того, что можно назвать сознанием (consciousness, Geist, esprit). Духовный (ментальный) мир, утверждают они, является остатком «народной психологии», рудиментом «метафизической традиции». На самом деле не существует никакого сознания. Существуют только мозг и события в мозгу (нейрофизиологические процессы). Задача современной науки состоит в том, чтобы навсегда избавиться от мифов о духе, сознании и внутреннем мире. Попытка свести сознание к физическим событиям в мозге мотивирована объективистской установкой естественных наук. Что здесь означает «быть объективным»? Это означает иметь к чему-либо доступ с позиции внешнего наблюдателя (третьего лица). В таком случае ключом к пониманию сознания (или того, что традиционно называют сознанием) является исследование поведения определенного индивида.

Однако такой подход к сознанию является полностью ошибочным. Не вся реальность объективна. Определенная часть реальности субъективна. Невозможно свести сознание к физической действительности, не уничтожая при этом самого сознания. Существование ментальной (духовной) реальности со всеми ее особенностями - неоспоримый факт. И нападки на сознание и духовную реальность (которые продолжаются уже 60 лет) до сих пор не увенчались успехом.

Прибегнем к такому примеру. Вот я ощущаю боль или удовольствие. Какие факты этому соответствуют? Во-первых, у меня появляются осознанные неприятные или приятные переживания. Во-вторых, боль или удовольствие причинно обусловлены определенными нейрофизиологическими процессами, в значительной степени составленными из схем нейронной стимуляции в моем таламусе и других участках мозга. Можем ли мы первое свести ко второму? Как утверждают нейрофизиологи, боль - это всего лишь схемы нейронных стимуляций. Но попытка осуществить такую онтологическую редукцию исключает наиболее существенные свойства боли. Ни одно описание с позиции третьего лица (или внешнего наблюдателя) не смогло бы передать субъективный, от первого лица, характер боли или удовольствия. Ведь свойства первого лица отличны от свойств третьего лица. Тот, кто обладает полным знанием нейрофизиологии ментальных феноменов вроде боли, не знал бы чем является боль, если бы не знал, как ощущается боль. То есть его знание связано с опытом. Мое знание о том, что мне больно, отличается от моего знания о том, что вам больно. Еще в большей степени сказанное относится к сложным ментальным (духовным) событиям.

Тот, кто пытается исключить сознание из теории реальности, сталкивается с парадоксом: чтобы исключить сознание (отрицать реальное существование сознания) он вынужден постоянно применять сознание. Для того чтобы понять высказывание «никакого сознания не существует», мы уже должны иметь сознание. Бесспорно прав Эрвин Шредингер в своем утверждении: «Сознание нельзя описать терминами физики. Ведь сознание - это основа всего. Его нс описать с помощью чего-либо другого». Цитируя это высказывание Шредингера, математик и теолог Джон Полкинхорн продолжает: «Лунный ландшафт редукционистской науки, игнорирующей все, кроме материи, не место для жизни людей... Материализм бросает вызов нашему разуму и объявляет не заслуживающим внимания наиболее значительное событие в истории космоса: осознание вселенной самой себя»[49].

Таким образом, сугубо физикалистская теория реальности является в значительной степени неполной и противоречивой. Философская теория реальности необходима именно потому, что наряду с физической реальностью она включает в рассмотрение также духовную реальность, реальность математических объектов и т. д.

3. Факты и ценности. Наконец рассмотрим еще один пример онтологического разрыва. Наука стремится предоставить рациональное объяснение всем фактам и событиям. Но почему мы должны рационально объяснять мир и собственные поступки? Почему рациональность является успешной и эффективной стратегией нашего поведения в мире? Если предположить, что рациональность не является свойством самого мира, на эти вопросы трудно ответить. Мы выбираем рациональность как одну из базовых ценностей нашей деятельности. Но естественные науки не исследуют природу ценностей и их свойства. Иными словами, естественные науки, предполагая ценность рационального исследования, сами не занимаются ценностями. Для философии же вопросы о природе ценностей составляют важный аспект исследований. Таким образом, философская теория реальности включает в себя рассмотрение ценностей, ставя вопрос об их универсальности, обоснованности, практической значимости и т. д.

Оригинально высказался на эту тему Михал Хеллер, философ, теолог, космолог и математик: «Мир для меня полон смысла. В нем есть разные объекты, такие как стол или звезда. Мне нужен стол: за ним я могу есть и писать. Мне также нужна звезда: она может быть для меня источником вдохновения или предметом интенсивного изучения. И стол, и звезда, составляют для меня ценности. Только то, что имеет смысл, может быть ценностью, а иметь смысл что-то может иметь только для кого-то. Стол - это лишь совокупность полей и частиц. Он становится столом для того, кто вступает с ним в отношения познания и опознает его как стол. Быть окруженным смыслами и ценностями даже более важно для нас, чем воздух или пища. Без воздуха или пищи мы вынуждены умереть, без смысла и ценностей мы бы просто не были бы людьми»[50].