Камни падают в небо - Анатолий Фёдорович Черняев Страница 32

11. Дочь Семенова, А.С. Косолапова, опрошенная Е.Л. Криновым в 1930 г., в возрасте 41 года, рассказала следующее: «Мне было 19 лет, и во время падения метеорита я была на фактории Ванавара. Мы с Марфой Брюхановой пришли на ключ (за баней фактории), по воду. Марфа стала черпать воду, а я стояла подле нее лицом к северу. Вдруг я увидела перед собой на севере, что небо раскрылось до самой земли и полыхнул огонь.

Мы испугались, но небо снова закрылось и вслед за этим раздались удары, похожие на выстрелы... Подбежав к дому, мы увидели моего отца, С.Е. Семенова, лежащего у амбара без чувств напротив крыльца дома.

Марфа и я ввели его в избу. Было ли во время появления огня жарко, я не помню. В это время мы сильно испугались. Во время ударов земля и избы сильно дрожали, и в избах с потолков сыпалась земля. Звуки сначала были очень сильные и слышались прямо над головой, а потом постепенно стали все тише и тише».

Представляют интерес показания очевидцев, которые в момент катастрофы находились непосредственно в пределах зоны разрушений.

12. Ближе всего к эпицентру находился чум эвенков Ивана и Акулины находился даже в зоне светового ожога деревьев на расстоянии, вероятно, около 25-30 км на ВЮВ. Позднее Акулина из рода Мачакутырь рассказала (записано И. Сусловым):

«В чуме нас было трое: я с мужем моим Иваном и старик Василий, сын Охчена. Вдруг кто-то сильно толкнул наш чум. Я испугалась, закричала, разбудила Ивана, мы стали вылезать из спального мешка. Видим, вылезает и Василий. Не успели мы с Иваном вылезти и встать на ноги, как кто-то опять сильно толкнул наш чум, и мы упали на землю. Свалился на нас и старик Василий, будто его кто-то бросил. Кругом был слышан шум, кто-то гремел и стучал в элюн (замшевая покрышка чума. – И.С.). Вдруг стало очень светло, на нас светило яркое солнце, дул сильный ветер. Потом кто-то сильно стрелял, как будто лед лопнул на Катанге, и сразу налетел Учир-плясун (смерч – И.С.), схватил элюн, закрутил и утащил куда-то. Остался только дюкач (остов чума из 30 шестов – И.С.). Я испугалась совсем и стала бучо (потеряла сознание – И.С.), но вижу: пляшет учир. Я закричала и сразу живой опять стала (очнулась. – И.С.).

Учир свалил на меня дюкча и ушиб шестом ногу. Вылезла я из под шестов и заплакала: сундучок с посудой выброшен из чума, и он валяется далеко, раскрыт, и многие чашки разбиты. Смотрю я на лес наш и не вижу его. Многие лесины стоят без сучьев, без листьев. Много-много лесин на земле лежит. На земле горят сухие лесины, сучья, олений мох. Смотрю, какая-то одежда горит, подошла и вижу – наше заячье одеяло и наш меховой мешок, в котором мы с Иваном спали.

Пошла я искать Ивана и старика. Смотрю, на сучке голой лиственницы что-то висит. Подошла, потянула палку и сняла. Это была наша пушнина, которая раньше висела привязанной к шестам чума. Лисьи шкурки обгорели, горностай стал желтоватым и грязным, в саже. Многие шкурки белок сморщились и пересохли. Взяла я пушнину, заплакала и пошла искать мужиков своих. А на земле сушняк горит и горит, дым кругом. Вдруг слышу, кто-то тихонько стонет. Побежала я на голос и увидела Ивана. Лежал он на земле между сучьев большой лесины. Рука его сломалась на бревне, кость порвала рубашку и торчала, на ней засохла кровь. Тут я упала и опять стала бучо. Но скоро опять живая стала. Иван «проснулся», громче стал стонать и плакать.

Учир бросил Ивана близко. Если поставить рядом десять чумов, то он упал за последним чумом, совсем близко от того места, где я сняла с сучка пушнину».

13. Чум братьев эвенков Чекаренча и Чучанча - стоял на р. Аваркитте (Ховокикте) на расстоянии около 40 км на ЮЮВ от эпицентра. Они рассказали [8]:

« ...Вдруг проснулись сразу оба: кто-то нас толкал. Услышали мы свист и почуяли сильный ветер. Чекарен еще крикнул мне: «Слышишь, как много гоголей летает или крохалей? Мы ведь были еще в чуме, и нам не видно было, что делается в лесу. Вдруг меня кто-то опять толкнул, да так сильно, что я ударился головой о чумовой шест и упал потом на горячие угли в очаге. Я испугался. Чекарен тоже испугался, схватился за шест… За чумом был какой-то шум, слышно было, как лесины падали. Вылезли мы с Чекареном из мешков и уже хотели выскочить из чума, но вдруг очень сильно ударил гром. Это был первый удар. Земля стала дергаться и качаться, сильный ветер ударил в чум, и повалил его. Меня крепко придавило шестами, но голова моя не была покрыта, потому, что элюн задрался. Тут я увидел страшное диво: лесины падают, хвоя на них горит, сушняк на земле горит, мох олений горит. Дым кругом, глазам больно, жарко, очень жарко, сгореть можно. Вдруг над горой, где уже упал лес, стало сильно светло, и как бы тебе сказать, будто второе Солнце появилось, русские сказали бы: вдруг неожиданно блеснуло, глазам больно стало, и я даже закрыл их. Похоже, было на то, что русские называют – молния. И сразу же агдылян, сильный гром. Это был второй удар. Утро было солнечное, туч не было, наше Солнце светило ярко, как всегда, а тут появилось второе солнце! С трудом мы с Чекареном вылезли из-под шестов и элюна.

После этого мы увидели, будто вверху, но уже в другом месте, опять сверкнуло, и сделался сильный гром. Это был третий удар. Налетел на нас ветер, с ног сбил, о поваленную лесину ударил. Следили мы за падающими деревьями, видели, как ломались вершины их, на пожар смотрели. Вдруг Чекарен закричал: «Смотри вверх» – и показал рукой. Посмотрел я туда и опять увидел молнию, блеснула она и опять ударила, агдылян сделала»…

Здесь следует добавить еще свидетельство эвенки Т.Н. Ливершеровой из фактории Стрелка [6]: «Пэктрумэ странный был... Мы тогда на Кимче стояли. Восемь чумов на стойбище было. Еще спали, как буря и гром к нам пришли. Деревья падали, чумы улетели,