Рычаг богатства. Технологическая креативность и экономический прогресс - Джоэль Мокир Страница 17

изобретены очки, быстро получившие широкое распространение[30]. Функциональная пуговица, совершившая небольшую революцию в одежде, впервые появилась в Центральной Германии в 1230-х гг. На Востоке никогда не было придумано ничего подобного: японцы пришли в восторг, увидев пуговицы на одежде португальских купцов, и переняли у них не только пуговицу, но и соответствующее португальское слово (White, 1968, p. 129–130). В сфере гидравлики на Средневековье приходится изобретение шлюза. Известно, что каналы и камерные шлюзы существовали в Нидерландах в XII в., а к концу XIV в. строились уже повсеместно (Forbes, 1956d, p. 688). В XV в. лидерство в гидростроительстве перешло к Северной Италии, где сооружались всевозможные шлюзы, венцом которых стал шлюз с двустворчатыми воротами, изобретенный Леонардо да Винчи. Усовершенствовалась конструкция плотин, способствуя их надежности. В XV в., с обострением проблемы городского водоснабжения, начали появляться книги по водоснабжению и гидравлике. Немецкий военный инженер Конрад Кейзер в своей книге De Bellefortis (1405), посвященной инженерному делу на войне, уделил целую главу описанию гидравлических механизмов. Порой эти знания применялись в целях, которые мы сегодня сочли бы легкомысленными – например, в знаменитых садах графа Артуа из замаскированных отверстий прямо на платья величавым дамам вдруг начинали бить струи воды (Price, 1975, p. 65). Однако главным была готовность пользоваться знаниями, и в тех случаях, когда это позволяли навыки и орудия, средневековые мастера с легкостью превосходили достижения античной цивилизации.

Кроме того, в европейской экономике позднего Средневековья все шире применялись различные химикалии. Мусульмане достигли более значительных успехов в химии; прошло много времени, прежде чем в Европе появился первый химик уровня Ар-Рази или Авиценны. Но все знания о химикалиях, которыми обладали европейцы, использовались ими в производстве. Спирт, красители, квасцы, селитра, ртуть, кислоты – все это применялось при всякой возможности и по мере необходимости. Пусть порох был изобретен не европейцами, но те быстро научились делать такие пушки, которые обеспечили им господство над исламским миром и Востоком. Большинство химикалий все же применялось в мирных целях – для производства цветного стекла, окрашивания тканей, дубления кожи, в искусстве (масляные краски), медицине и металлургии. Это был прогресс без науки, практика без теории, но с осязаемыми результатами. Прогресс обеспечивался усилиями тысяч позабытых мастеров и ремесленников, нередко повторявших сделанное другими, часто растрачивавших свою креативную энергию в бесплодной погоне за философским камнем или иными миражами. И все же прогресс был налицо: пусть медленный, но необратимый в долгосрочном плане. Можно вполне согласиться с утверждением Альфреда Норта Уайтхеда о том, что в смысле науки Европа в 1500 г. по-прежнему знала меньше, чем знал Архимед в 212 г. до н. э. Но в том, что касается техники, такая оценка, безусловно, ошибочна. К 1500 г. европейская техника оставила далеко позади все достижения античного мира. Пусть европейцы в 1500 г. и не были более мудрыми и просвещенными, чем в 600 г., но зато они подняли на недосягаемую высоту производство товаров и услуг, определяющих материальный уровень жизни.

К 1500 г. Европа более-менее достигла технического паритета с наиболее развитыми странами исламского мира и Востока. Более того, по оценке некоторых историков, к тому времени европейцы уже имели в своем распоряжении больше энергетических ресурсов, машин и организационных навыков, чем какая-либо иная цивилизация, предшествовавшая им или существовавшая в ту же эпоху (Lack, 1977, p. 400). Европа находилась на пороге превращения из заемщика в кредитора. Технические достижения в целом опережали становление европейской науки. Систематические знания не имели особого отношения к техническому прогрессу. Кроме того, средневековая техника отличалась от античной и современной техники в еще одном важном аспекте. Кардуэлл (Cardwell, 1972, pp. 9–10) указывает на то, что в отличие от античной техники, средневековая техника не поражала своим размахом и экстравагантностью. Помимо строительства впечатляющих, но немногочисленных церковных зданий и замков, она применялась в основном в частном секторе, будучи делом рук крестьян, колесников, каменщиков, ювелиров, шахтеров и монахов. Главным признаком средневековой техники была ее практичность: она предназначалась для решения скромных задач, постепенно преобразовавших повседневное существование. Она во все большем количестве обеспечивала людей продовольствием, транспортом, одеждой, утварью, жильем при одновременном росте их качества, становясь движущей силой шумпетерианского роста.

Глава 4. Ренессанс и не только. Техника в 1500–1750 гг.

Как отмечалось выше, к 1500 г. Европа вышла из технического застоя, который царил здесь в 900 г.; более того, ее техническое развитие уже не являлось той имитацией чужих достижений, какой оно было в 1200 г. Несомненно, Европа многое взяла у Китая, как неустанно указывает Нидхэм[31]. Однако в течение 1300–1500 гг. технологическая креативность Европы становилась все более оригинальной. В позднем Средневековье китайская техника, по выражению Ландеса, зашла в «великолепный тупик». Китай после 1500 г. уже не представляет особого интереса для историка техники. Применение гидроэнергии в металлургии не привело к возникновению китайского Манчестера, точно так же, как изобретение печати не сопровождалось в Китае массовым распространением печатных книг. Знаменитые водяные часы Су Суна не повлекли за собой сооружения больших часов в центре каждого китайского города. В главе 9 мы рассмотрим технологический опыт Китая более подробно[32].

В эпоху после 1500 г. разрыв между Европой и остальным миром постепенно расширялся, несмотря на относительно небольшое количество макроизобретений. Технический прогресс в традиционном смысле слова шел беспрепятственно, однако рост производительности несколько замедлился и обеспечивался главным образом цепочками микроизобретений и модификациями существовавших технологий. Отсутствие технологических прорывов в 1500–1750 гг. можно объяснить тем, что при наличии множества смелых и новых технических идей дефицит навыков и необходимых материалов препятствовал их внедрению. Если считать, что изобретение рождается в тот момент, когда соответствующая идея впервые приходит кому-то в голову, а не тогда, когда оно начинает использоваться на практике, то этот период окажется не менее креативным, чем эпоха промышленной революции. Однако лодки с гребными колесами, вычислительные машины, парашюты, авторучки, паровые турбины, механизированные ткацкие станки и шарикоподшипники, придуманные в те годы, при всем их интересе для историка идей не оказали никакого влияния на экономику, потому что не могли быть применены на практике. Образцовым изобретателем данного периода можно назвать голландского инженера Корнелиуса Дреббеля (1573–1633), который внес вклад в развитие самых разных отраслей, включая производство химических красителей, часовое дело и сооружение печей, однако в первую очередь прославился тем, что в 1624 г. продемонстрировал первую действующую подводную лодку – за два с половиной столетия до того, как появилась возможность их практического применения.

С чисто экономической точки зрения важнейшее техническое новшество в смысле его потенциального вклада в материальное благосостояние вообще едва ли можно было назвать изобретением. Речь идет