16 лет возвращения - Израэль Рахлин Страница 16

Политрук, приехавший в наш совхоз, оказался настоящим аппаратчиком. И первая задача, которую он поставил перед собой, касалась нас, спецпоселенцев. Он хотел знать о нас все: откуда мы, кто мы такие, чем занимались раньше. Сделать это было не слишком сложно. Ему просто нужно было обратиться к начальнику НКВД, у которого в папках хранились подробнейшие досье на каждую семью. Затем он посчитал своим долгом убрать всех ссыльных с конторских должностей и перевести их на выполнение только физической работы. Одну из местных девушек он послал на ускоренные курсы бухгалтеров, и, когда она через шесть недель вернулась, Израэля сразу уволили и перевели на трудную физическую работу.

Израэль пошел к директору совхоза Дмитрию Селукянскому и объяснил ему, что он не отказывается от физической работы, но из-за своей инвалидности не может выполнять ее. Внимательно выслушав его, директор сказал:

— Не нервничайте! Я видел в бане, что у вас с ногами. Я постараюсь найти вам работу, которую вы сможете выполнять.

И он сдержал свое слово. Однако неугомонный политрук проследил, чтобы и Рахиль тоже определили на работу, так как, по его мнению, наша бабушка еще такая здоровая, что в состоянии в одиночку запросто управиться с домашним хозяйством. И мы с Рахиль стали работать вместе.

Мы разбирали старые развалившиеся бараки, построенные из самана — необожженных кирпичей, сделанных из глины с примесью навоза и соломы. В этой части Сибири такой кирпич-сырец издавна использовался в качестве строительного материала. Главное условие: выбирать нужно целые кирпичи, которые можно повторно использовать. Работа была значительно легче рытья ям, но все равно очень трудная. Кирпичи оказались настолько хрупкими, что рассыпались в руках, превращаясь в пыль.

Но, к всеобщему удовлетворению, с разбором бараков мы справлялись и даже заработали кое-какие деньги. И самое приятное во все этом было то, что за нами никто не следил. Мы в этом смысле являлись свободными людьми. Мы сами определяли, в каком темпе работать.

В апреле начали сажать картошку. Как и всем в совхозе, нам тоже выделили участок земли, примерно три сотки. Но нам не на что было купить рассаду. И снова нам помог директор совхоза Селукянский. Когда он узнал, что у нас нет рассады, он разрешил нам брать картофельные очистки в столовой. А столовских работников попросил снимать кожуру потолще. Селукянский посоветовал брать кожуру как минимум с тремя глазками, то есть с тремя почками, из которых пойдут ростки.

Мы внимательно слушали его наставления, но не верили, что даже из самых толстых картофельных очистков может что-то вырасти. Мы даже немного расстроились, решив, что над нами смеются. Однако выбора у нас не было, и мы все сделали так, как он сказал.

Через несколько недель появились зеленые всходы на нашем картофельном поле. Они быстро росли, превращаясь в большие кусты ботвы, и спустя некоторое время мы попробовали первую картошку с собственного огорода. Нам казалось, что вкуснее ее ничего не ели, и стали с нетерпением ждать сбора урожая. Но лишь радость этого ожидания и осталась у нас, поскольку собрать урожай с нашего поля нам так и не пришлось.

В один из дней в конце июня 1942 года внезапно появившийся и, как всегда не представившийся офицер НКВД без всякого выражения на лице приказал упаковать вещи и приготовиться к отъезду. Он не сказал, куда нас повезут, сколько мы будем ехать и не объяснил, почему нам снова нужно куда-то уезжать. Мы же вопросов не задавали. К тому времени мы уже знали, что вопросы представителям НКВД задавать бесполезно. Мы должны на их вопросы отвечать и подчиняться их приказам. Никому бы и в голову не пришло протестовать или просить об отсрочке.

Мы попрощались с нашими русскими друзьями и соседями, с которыми за время, прожитое в совхозе, подружились. Многие из них плакали. Они понимали, что нас опять ждет что-то страшное и неопределенное.

Было бы преувеличением сказать, что мы привыкли к местному климату, но мы прижились здесь. И было больно оттого, что нас снова куда-то вырывают и что каждая новая перемена ведет только к худшему. Никто не в силах был облегчить нашу участь.

Призрак Америки

Рахиль — Израэль

На следующий день нас отвезли в Бийск и разместили в школе. Там мы прожили несколько дней. За это время туда же привезли тех, кто был депортирован вместе с нами из Литвы. Так же, как и нас, их забрали из совхозов, где они жили и работали в течение года.

Рахиль

В один из таких тягостных дней ожидания мы пересмотрели все наши вещи и, отобрав то, без чего могли обойтись, решили продать здесь, в Бийске. После того, как по городу разнеслась весть, что снова пригнали депортированных и что перед пересылкой они будут жить в школе, она стала похожа на рынок. Горожане знали, что у них появилась возможность приобрести вещи, которых не продавали в местных магазинах.

У меня была красивая шелковая ночная сорочка, которую Израэль привез мне из Риги. Когда одна из русских женщин увидела ее, она, сгорая от желания иметь такую вещь, предложила мне за нее две тысячи рублей, очень большие деньги по тем временам. Я согласилась. Я была уверена, что в ближайшем будущем шелковая сорочка с красивой вышивкой мне не понадобится, и потому без сожаления рассталась с ней. Но я помнила, какую огромную радость совсем в недалеком прошлом доставил мне этот подарок.

Почти все вырученные деньги мы потратили на продукты. Мы накупили все, что нам могло понадобиться в предстоящей поездке: сахар, муку, овсяную крупу, топленое масло в бутылках, несколько бутылок водки, которая, знали, пригодится для бартера. Мы остались очень довольны покупками. Да и та русская женщина, которая купила ночную сорочку, тоже, наверное, осталась довольна не меньше нас.

На следующий день мы случайно встретили ее на улице, и, к нашему удивлению, она шла нам навстречу… в моей ночной сорочке. С нескрываемой радостью и гордостью она шла по тротуару, демонстрируя прохожим новое приобретение. Позже мы узнали, что не было ничего необычного в этой прогулке в шикарном нижнем белье. Дело не в том, что она не имела другой одежды. Просто ей было жаль надевать такую красивую вещь только на ночь и лежать в ней под одеялом.

Рахиль — Израэль

Через два дня нас привезли на станцию. Несколько офицеров НКВД со списками в руках размещали прибывших в