Ночные кошмары: Нарушения сна и как мы с ними живем наяву - Элис Вернон Страница 9

Действа с участием сомнамбул нашли отражение и в популярной в XIX в. парапсихологии. Внезапное увлечение трансовыми состояниями (начало которому положил немецкий врач Франц Месмер, выдвинувший гипотезу о «животном магнетизме», якобы позволяющем гипнотизировать человека и управлять им) и выступления женщин-медиумов перед публикой привели к тому, что лунатизм стали ассоциировать с паранормальными явлениями. Понятие «сомнамбулизм» разделилось на два вида: «естественный» и «искусственный». Искусственным сомнамбулизмом называли состояние гипноза, популяризированное публичными спиритическими сеансами: на сцену выходили женщина-медиум и мужчина-гипнотизер; мужчина производил над женщиной «магнитные пассы», чтобы с помощью энергии своих рук изменить направление потоков энергии в ее теле и манипулировать ими. После того как медиума гипнотизировали и вводили в сомнамбулическое состояние, она якобы могла общаться с миром духов. В то время это был весьма модный вид развлечений, среди известных поклонников которого были Чарльз Диккенс и сэр Артур Конан Дойль.

Неудивительно, что интерес к связи между сомнамбулизмом и сверхъестественными силами привел к появлению в художественной литературе наделенных поразительными способностями сомнамбул. Измученная душа, одержимая во сне своей виной, стала довольно популярным образом. В романе Уилки Коллинза «Лунный камень» (1868), который считается первым детективным романом, речь идет о бесценном алмазе, пропавшем вскоре после того, как его преподнесли молодой девушке в подарок ко дню рождения. Его исчезновение представляется необъяснимым, отвлекающие приемы запутывают следы и приводят к ложным обвинениям. К концу романа Фрэнклин Блэк, которому доверили охранять алмаз до момента вручения, выясняет, что это он, сам того не осознавая, взял «лунный камень» и передал в руки вора. Он сильно переживал за сохранность алмаза, и это побудило его найти более безопасное место для сокровища. Чтобы выяснить, где и как он по неосторожности «украл» алмаз, несколько персонажей воссоздают обстановку роковой ночи и наблюдают, как Блэк в беспамятстве бродит по дому. Хотя состояние транса вызвано действием опиума[16], а не естественным сомнамбулизмом, ужас Блэка от неспособности осознать собственные перемещения в ночи вполне соответствует тому, что описывается в судебных протоколах и новостях о преступниках-сомнамбулах.

Похоже, Уилки Коллинз проявлял живой интерес к сенсационным статьям на эту тему. В общем и целом они прекрасно ложатся в основу хороших историй. Позже он обращался к этой теме в рассказе «Господин полицейский и кухарка» (Mr Policeman and the Cook, 1881), также известном под названием «Кто убил Зибиди?» (не надо сейчас представлять себе прыгающее на пружине недоразумение из мультфильма «Волшебное приключение»). Эта история очень близка к сюжетам из новостных сообщений о преступлениях в состоянии сомнамбулизма, представленных для публики в утрированном виде – даже более утрированном, чем в «Лунном камне». Повествование ведется от лица человека на смертном одре, рассказывающего о нераскрытом убийстве, которое произошло во время его службы в лондонской полиции.

Однажды ночью в участок вбежала женщина и заявила, что в пансионе, где она работает кухаркой, произошло убийство. Молодая женщина убила своего мужа, мистера Зибиди, но сделала это во сне.

Рассказчик вместе с участковым инспектором поспешили на место преступления и получили от врача заключение: мистеру Зибиди в спину вонзили нож, он мертв. Сначала они допросили хозяйку дома, миссис Кросскэпел. Ее рассказ о событиях похож скорее на яркую выдержку из судебного досье:

Сегодня в четвертом часу ночи, – сказала она, – меня разбудили крики миссис Зибиди. Я обнаружила ее здесь, на лестничной площадке, а мистер Делюк, сам будучи в состоянии крайней тревоги, пытался ее успокоить. Он спал в соседней комнате, но сон словно рукой сняло, стоило ему только открыть дверь. «Мой дорогой Джон убит! Я злосчастная грешница, я сделала это во сне!» – она твердила эти безумные слова, пока не упала без чувств. Мы с мистером Делюком понесли ее в спальню. Мы оба думали, что бедняжка обезумела от какого-то кошмарного сна. Но когда мы добрались до кровати… не спрашивайте, что мы там увидели. Доктор вам уже об этом рассказывал. В свое время я работала в больнице медсестрой и, вообще-то, привыкшая к ужасным зрелищам. Но тут и у меня внутри все похолодело и закружилась голова[17].

Рассказчик обнаружил миссис Зибиди сидящей на корточках в углу спальни, на кровати в луже крови лежал ее мертвый муж. И вновь нам демонстрируют связь между сомнамбулизмом и призраком или одержимым человеком. Коллинз пишет: «Она смотрела прямо на нас, но будто не видела. ‹…› Она могла бы казаться мертвой, как ее муж, если бы не перебирала непрерывно пальцами и не вздрагивала то и дело, будто от холода». На полу рядом с кроватью нашли книгу, которую она читала: «Мир сна».

Когда миссис Зибиди пришла в чувство, она рассказала о себе. До замужества она работала горничной в Дорсете. В том доме ей не разрешалось спать одной из-за «периодически мучившего ее недуга – лунатизма». Вместе с ней, закрыв на замок дверь и спрятав ключ под подушку, должна была спать одна из служанок.

В ночь убийства мужа они вместе сидели в постели. Мистер Зибиди нашел «Мир сна» в книжном киоске на станции и решил, что жена непременно захочет почитать на ночь эту книгу. Миссис Зибиди читала ему вслух, пока он не заснул, а затем продолжила читать про себя. Вскоре она дошла до главы, «которая завладела ее мыслями»: в ней описывалось, как один человек, находясь в лунатическом сне, нанес своей жене смертельную ножевую рану.

Миссис Зибиди была одновременно напугана и захвачена книгой и читала до глубокой ночи, пока не уснула. Внезапно проснувшись, она обнаружила рядом тело мужа.

Далее в истории Коллинза начинаются небольшие странности, часть интриги и напряжения, присутствовавших вначале, пропадает – возможно, именно поэтому она не получила такой известности, как другие его произведения. Главной уликой становится нож, которым убили мистера Зибиди; этот нож миссис Зибиди никогда раньше не видела, между тем на нем есть загадочная гравировка: «Джону Зибиди от —». Полиция, поверив на слово, что миссис Зибиди никогда не видела ножа, моментально снимает с нее обвинение в убийстве, и больше мы о ней не слышим. Когда рассказчик все-таки узнаёт, кто настоящий убийца, ему становится слишком жаль этого человека, чтобы что-то предпринять. В этом он и признается на смертном одре. Миссис Зибиди, терзаемая чувством вины и вбившая себе в голову, что она и есть убийца, что некая призрачная, неведомая часть ее самой лишила жизни любимого ею человека, исчезает из повествования. В ее истории чувствуется некоторая непроясненность, к тому же она так и не рассчиталась с тем, кто пытался ее подставить.

Но, возможно, в этом есть некоторый смысл. В научных трудах, газетах и иных текстах того периода лунатиков объединяет то, что их эксплуатируют. Образы лунатиков используют для газетных сенсаций, их выставляют напоказ перед врачами и проделывают над ними опыты, оставляя их самих в полном неведении. То же самое происходит и с миссис Зибиди: убийца использует сомнамбулическую сторону ее личности, чтобы избежать наказания.

Еще один хороший пример лунатика в литературе мы встречаем в романе Томаса Харди «Тэсс из рода дʼЭрбервиллей» (1891). В нем рассказывается о несчастной девушке Тэсс: ее злополучная встреча с мелким аристократом приводит к необходимости сделать ряд нелегких выборов, в результате все заканчивается убийством. Примерно в середине книги Харди описывает сцену, в которой Энджел Клэр, муж Тэсс, человек по натуре впечатлительный, в состоянии сна заходит в комнату, где лежит Тэсс. Харди пишет:

Во втором часу ночи в темном фермерском доме, бывшей резиденции дʼЭрбервиллей, послышался легкий скрип. Тэсс, которая спала в комнате наверху, услышала шум и проснулась. Это скрипнула ступенька у поворота лестницы, где доска была плохо прибита. Тэсс видела, как распахнулась дверь ее спальни и в полосе лунного света показался ее муж, ступавший с какой-то странной осторожностью; он был в одной рубашке и брюках. Первая ее вспышка радости