Аркадий Казанский - Данте. Демистификация. Долгая дорога домой. Том I Страница 46

Флегий – по греческому мифу – царь лапифов, сын Олимпийского Бога Ареса (Марса) и смертной, внук Зевса. В гневе на Аполлона, обольстившего его дочь, он сжег Дельфийский храм и был ввергнут в Аид. У Данте он – злобный страж пятого круга, перевозчик душ через Стигийское болото, где казнятся гневные и вялые.

«Слово и дело» – в очередной раз заявляет Вергилий, предъявляя фирман Великого Визиря, гарантирующий беспрепятственный проезд. Возничий, видя, что ему придётся перевозить христианина, скривился, «искажая лик». Ярчайшая звезда созвездия Возничий – Капелла (козочка) – переменная звезда. На Карте Звёздного Неба, созвездие Возничий оборачивается через плечо (искажает лик), глядя на Капеллу.

Ладья отягчается, как только в неё вступает Данте. Случалось ли тебе, мой дорогой читатель, переправляться через реку на маленькой лодке. Пока в ней один-два человека, кажется, что она не меняет своей осадки, когда же ты вступаешь в неё третьим, кажется, что лодка огружается очень глубоко и вот-вот зачерпнёт воды. Путники отправляются в плавание по заливу Золотой Рог.

Mentre noi corravam la morta gora,dinanzi mi si fece un pien di fango,e disse: «Chi se» tu che vieni anzi ora?» [33]

E io a lui: «S'i» vegno, non rimango;ma tu chi se», che sì se» fatto brutto?»Rispuose: «Vedi che son un che piango». [36]

E io a lui: «Con piangere e con lutto,spirito maladetto, ti rimani;ch'i» ti conosco, ancor sie lordo tutto». [39]

Allor distese al legno ambo le mani;per che «l maestro accorto lo sospinse,dicendo: «Via costà con li altri cani!» [42]

Lo collo poi con le braccia mi cinse;basciommi «l volto, e disse: «Alma sdegnosa,benedetta colei che «n te s'incinse! [45]

Посередине мертвого потокаМне встретился один; весь в грязь одет,Он молвил: «Кто ты, что пришел до срока?» [33]

И я: «Пришел, но мой исчезнет след.А сам ты кто, так гнусно безобразный?»«Я тот, кто плачет», – был его ответ. [36]

И я: «Плачь, сетуй в топи невылазной,Проклятый дух, пей вечную волну!Ты мне – знаком, такой вот даже грязный». [39]

Тогда он руки протянул к челну;Но вождь толкнул вцепившегося в злобе,Сказав: «Иди к таким же псам, ко дну!» [42]

И мне вкруг шеи, с поцелуем, обеОбвив руки, сказал: «Суровый дух,Блаженна несшая тебя в утробе! [45]

Залив Золотой Рог XVIII века – грязная, загаженная, мёртвая лужа. Жители огромного города и многочисленных сёл, расположенных на его берегах сбрасывают в него все нечистоты и отходы производства – от кустарного кожевенного до промышленных отходов металлургических заводов, которых в Константинополе много.

Посреди потока Данте встречается один знакомый ему дух – тот, кто плачет – которого он с презрением отталкивает от себя.

Случалось ли тебе, мой дорогой читатель, бороться со своими недостатками? Насколько это тяжело, сможет сказать только победивший их. Здесь поэт встречается с побежденным им самим грехом – унынием; Вергилий благословляет его самого и родившую его.

Quei fu al mondo persona orgogliosa;bontà non è che sua memoria fregi:così s» è l'ombra sua qui furïosa. [48]

Quanti si tegnon or là sù gran regiche qui staranno come porci in brago,di sé lasciando orribili dispregi!» [51]

E io: «Maestro, molto sarei vagodi vederlo attuffare in questa brodaprima che noi uscissimo del lago». [54]

Ed elli a me: «Avante che la prodati si lasci veder, tu sarai sazio:di tal disïo convien che tu goda». [57]

Dopo ciò poco vid'io quello straziofar di costui a le fangose genti,che Dio ancor ne lodo e ne ringrazio. [60]

Tutti gridavano: «A Filippo Argenti!»;e «l fiorentino spirito bizzarroin sé medesmo si volvea co» denti. [63]

Он в мире был гордец и сердцем сух;Его деяний люди не прославят;И вот он здесь от злости слеп и глух. [48]

Сколь многие, которые там правят,Как свиньи, влезут в этот мутный стокИ по себе ужасный срам оставят!» [51]

И я: «Учитель, если бы я могУвидеть въявь, как он в болото канет,Пока еще на озере челнок!» [54]

И он ответил: «Раньше, чем проглянетТот берег, утолишься до конца,И эта радость для тебя настанет». [57]

Тут так накинулся на мертвецаВесь грязный люд в неистовстве великом,Что я поднесь благодарю Творца. [60]

«Хватай Ардженти!» – было общим криком;И флорентийский дух, кругом тесним,Рвал сам себя зубами в гневе диком. [63]

Вергилий говорит, что встреченный ими дух в мире был гордецом с сухим сердцем и деяний его люди не прославят. Он подтверждает, что поэт был там правителем – монархом, одним из многих, которые оставляют по себе ужасный срам.

Данте готов без сожаления увидеть, как его грех канет на самое дно. Вергилий благословляет его, выдержавшего тяжёлую борьбу с этим грехом. Весь грязный люд залива набрасывается на отвергнутый и убитый им грех, доставляя удовольствие увидеть, как флорентийский дух рвёт сам себя зубами.

Это уже четвёртый грех Данте, встреченный им в Аду – уныние. Он называет его «флорентийским духом». Если это его родина, не пристало так с ней обходиться. Но я думаю, что его родина где-то в другом месте, а во Флоренцию он был отправлен на учёбу (под розги педанта) и там грешил унынием. Возможно, там его называли Ардженти (Серебряным) Филиппо. К сожалению, М. Л. Лозинский не привёл в переводе имени Ардженти; исправляю эту недоработку.

Небольшой штрих, дополняющий картину: во всех случаях, как я покажу позже, Флоренцией Данте называет Францию, поэтому «флорентийский дух» следует понимать, как «французский дух». С другой стороны, Вергилий, отправляя Ардженти на дно, называет его «псом», а это уже относится к России; здесь вдруг запахло «русским духом». Думаю, в дальнейшем станет ясно, почему.

Quivi il lasciammo, che più non ne narro;ma ne l'orecchie mi percosse un duolo,per ch'io avante l'occhio intento sbarro. [66]

Lo buon maestro disse: «Omai, figliuolo,s'appressa la città c'ha nome Dite,coi gravi cittadin, col grande stuolo». [69]

E io: «Maestro, già le sue meschitelà entro certe ne la valle cerno,vermiglie come se di foco uscite [72]

fossero“. Ed ei mi disse: „Il foco etternoch'entro l'affoca le dimostra rosse,come tu vedi in questo basso inferno». [75]

Так сгинул он, и я покончу с ним;Но тут мне в уши стон вонзился дальный,И взгляд мой распахнулся, недвижим. [66]

«Мой сын, – сказал учитель достохвальный, —Вот город Дит, и в нем заключеныБезрадостные люди, сонм печальный». [69]

И я: «Учитель, вот из-за стеныВстают его мечети, багровея,Как будто на огне раскалены». [72]

«То вечный пламень, за оградой вея, —Сказал он, – башни красит багрецом;Так нижний Ад тебе открылся, рдея». [75]

Дит – латинское имя Аида, или Плутона, властителя преисподней, сына Кроноса и Реи, супруга Персефоны, брата Олимпийских Богов Зевса и Посейдона. Данте называет так Люцифера (лат. Lucifer – Светоносец, древнерусск. – Денница), верховного дьявола, «Князя мира сего», царя Ада. Его имя носит адский город, окруженный Стигийским болотом – области Ада, лежащие внутри крепостной стены и носящие общее название нижнего Ада.

Поэт слышит дальний стон, потом показывается город Дит – столица Ада. На Земле ему соответствует столица Османской империи – город Константинополь, ещё не получивший имени Стамбул [Рис. А. VIII. 3]. С точки зрения христианина, этот город – исчадие Ада, и, действительно его столица. За стеной «вечного города», раскинувшегося по обоим берегам залива Золотой Рог, возвышается много огромных мечетей, с бесчисленного множества минаретов которых доносится стон (восхваление Аллаха). Данте описывает их багровыми в лучах вечерней зари, как бы горящими адским огнём. Только Константинополь в XVIII веке имел так много мечетей внутри себя. В XV веке, перед падением под ударами османов в 1453 году, этот город имел только один огромный православный храм – Святую Софию Константинопольскую [Рис. А. VIII. 4], которая была впоследствии преобразована в мечеть – Айя София. Остальные огромные мечети появились в этом городе в период наивысшего могущества Османской империи, во второй половине XVI века, построенные под руководством одного великого архитектора – Синана, прожившего до 98 лет (подтверждение моей мысли, что люди того времени могли прожить 100 лет, постоянно работая!) [Рис. А. VIII. 5]

Из академической статьи:

Зодчий Синан родился в 1490 году, во внутренней Анатолии, в Кайсери, в деревне Аырнас, в семье греков-христиан. Его имя – Иосиф. Ко двору попал, когда происходила мобилизация в войска янычар. И начал свою прославленную карьеру он простым столяром.

Он был направлен в Стамбул, где принял Ислам. В то время ему было 23 года, и он не подходил для высшей школы Эндерун по возрасту, ввиду чего был направлен во вспомогательную школу, находящуюся при Имперском колледже. Спустя три года Синан окончил школу и стал квалифицированным архитектором и инженером, а уже через 6 лет с момента поступления в школу участвовал в последней военной кампании султана Селима I на острове Родос, которая окончилась со смертью султана.