Русская фольклорная демонология - Владимир Рябов Страница 27

Раньше в Бодайбо наши ходили. И там приискатели, охотники ли, зимовье построили.

Вот этот Стренчев и рассказывал:

«…Прихожу, гыт, остановился ночевать в этом зимовье. Сходил, воды принес, затопил печку. Но прежде всего попросился, что, хозяин, пусти меня ночевать! — это как обычай.

Сварил чай, попил, покурил… И вот, сколь уж время было — не знаю…

…Подул ветер, зашумело все и — залетат… Дверь распахнулась, залетат…

— Ага, у тебя человек! Давить будем!

А этот говорит:

— Нет, не будешь. Он у меня выпросился, — это хозяин-то, домовой [говорит — В. Р.].

И вот они сцепились. Возились, возились — хозяин все-таки того выбросил. И тот засвистел, ветер зашумел…

Я, гыт, уж не в себе, думаю: «Ежели бы не попросился, то, значит, все — отработал бы!»

Он видеть-то их не видел, а только слышал возню-то иху, разговор[889].

Защита от домового

Те или иные меры для предотвращения вреда, чинимого домовым, во многом зависели от того, воспринимался ли он в конкретном регионе как «норма» (хозяин и опекун хозяйства) или как «аномалия» (поселившаяся в доме нечистая сила). В первом случае чаще прибегали к задабриванию, жертвам и подаркам; во втором домового стремились изгнать. Закономерно, что по некоторым свидетельствам на «северного» домового-хозяина не действуют «классические» обереги от нечистой силы; от его «шалостей» не спасают ни чудотворные иконы, ни водосвятные молебны, ни ладан[890].

Для того чтобы жить в мире с домовым, необходимо себя правильно вести, то есть соблюдать ряд запретов и предписаний: устраиваясь на ночлег в лесной избушке, «проситься» у домового[891], не ложиться спать, не раздевшись («домовой приснится»)[892], не спать летом на сарае, особенно если там есть сено (спать следует на соломе)[893], подбирать скотину определенной масти.

Домового задабривают: зовут с собой обедать, при этом ставят для него особый столовый прибор[894], оставляют ему на шестке[895], на столе или в темном углу[896] кашу, ставят на двор водку и пироги[897], оставляют на ночь открытый стакан с водой (считается, что домовой питается паром от еды и воды)[898], кладут под кормушку для скота нюхательный табак[899]. Согласно рассказу из Вологодской губернии, мужик, желая задобрить домового, связал ему рукавицы из белой овечьей шерсти, причем обе левые (на правую руку домовой не возьмет)[900]. Похожий мотив отражен и в описании ритуала из Нижегородской области: во дворе для домового вешают лапти, причем обязательно оба левые или оба правые. Считалось, что домовой «запутается», пытаясь надеть лапти, и не будет мучить скотину. Если же повесить разные лапти, то домовой «обуется и укатит» (убежит)[901]. По сообщению из Тульской губернии, для задабривания домового перед каждым большим праздником или накануне поста ему приносят еду и ставят ее на дворе со словами: «На, хозяин, разговейся (или заговейся, или угостися) куском с пирожком». Если домовой съест угощение — «будет добро», если не съест — значит, домовой «сердит» и требуется как-то дополнительно задобрить его, иначе он «наделает каких-либо неприятностей по двору»[902]. Согласно нижегородскому поверью, домовой принимается безобразничать, когда ему становится скучно. Чтобы развеять скуку домового, по углам комнаты следовало разложить неигранные карты и сказать: «Домовой-домовой, вот тебе карты, сиди и играй, а мне не мешай»[903]. Перед отъездом следует вымыть и прибрать дом, «чтоб домовому хорошо жилось, а то плакать будет»[904].

Домовой. Иллюстрация из журнала «Нива».

Нива. Иллюстрированный журнал литературы, политики и современной жизни. — №№ 23–24. — Санкт-Петербург: Издание А. Ф. Маркса, 1875

Чтобы домовой не мучил скот, также прибегают к различным мерам. Например, на шею животного навязывают богородскую траву (тимьян), ладонки[905] или колокольчик, чтобы «крестьянин мог слышать, когда домовой начинает мучить лошадь»[906]. Согласно свидетельству из Нижегородской области, если домовой не любил скот, прибегали к особому ритуалу: отламывали липовую палку, совали ее между ног старой девы, которая при этом должна была распустить волосы и «ругаться по-матерному»[907]. Охранительные меры касаются и помещения для скота: над стойлом вешают камень с дыркой («лошадиный бог»)[908], убитую сороку[909], засовывают в щели во дворе или кладут в кормушку для скота вырванную с корнем полынь (чернобыльник) или татарник[910], крепят над дверью чертополох, во двор запускают медведя[911] или козла[912].

Домового, который докучает, вредит хозяйству, мучает скотину, могут наказывать или даже изгонять. Чтобы прекратить ночные домогательства домового, следует надымить засушенной травой[913] или утыкать края своей постели иголками[914], домового-вредителя можно проучить при помощи нового, еще не бывшего в употреблении кнута[915], банного веника[916] или отхлестать его плеткой, приговаривая непременно: «раз, раз» (если сказать «два» и ударить, домовых станет двое)[917]. Для полного изгнания домового-дебошира нужно положить в гроб с покойником полотенце и сказать: «Дарю тебе платенце на двух, ты уходишь, бери и хозяина [домового — В. Р.] с собой!»[918]

Глава 5. Кикимора

Кикимора (шишимора) — сложный для описания персонаж. В ряде публикаций[919] под заголовком «кикимора» объединены данные о демоницах, связанных с женскими работами (прядением, ткачеством), и об особом виде порчи — напущенной нечисти, чья активность связана с тайным присутствием в доме некоего предмета (куколки, веточки, щепки). Объединяет эти два персонажа склонность шуметь по ночам в доме, причинять хозяевам беспокойство, творить мелкие пакости и в некоторых случаях общее название. При этом напущенная кикимора, как правило, не проявляет склонности к прядению и ткачеству, а присутствие кикиморы-пряхи не связывают со спрятанной в доме куколкой. Рассмотрение образа как целого осложняется и тем, что кикиморой могут называть самых разных демониц: «и лешачиха, и лесовая русалка (Волог., Лен., Сибирь), и водяная “хозяйка” (Вятск.), и дух, сходный с полудницей, который охраняет поля (Волог.), <…> и лихорадка (Яросл.), и дух, вызывающий кликушество (Перм.)»[920]. Видимо, поэтому М. Н. Власова