Эпоха Брежнева: советский ответ на вызовы времени, 1964-1982 - Синицын Федор Леонидович Страница 75

Таким образом, можно говорить лишь об относительном росте уровня жизни в СССР, который не удовлетворял потребности людей и не соответствовал условиям времени, в том числе уровню, достигнутому в капстранах и ряде стран Восточной Европы. Хотя, как отмечает М. Сэндл, концепция «развитого социализма», сделав акцент «на применении науки и технологий в процессе производства и планирования, предложила реальное средство преодоления дефицита и дала основу для материального изобилия при коммунизме»[1356], на практике этого достигнуть не удалось. Одновременно введенная в стране система материального стимулирования внесла свой вклад в рост значимости «материального фактора» (П. Суизи считал, что эта система даже проявила себя как «путь назад к капиталистическому обществу»[1357]).

В условиях роста значимости «материального фактора» в социуме низкий уровень жизни и особенно товарный дефицит стали серьезной идеологической проблемой, нанеся ударом по авторитету марксизма-ленинизма, так как созданная на его основе советская экономическая система не смогла обеспечить граждан страны всем необходимым. Неисполнение данных народу обещаний ослабило авторитет власти, негативно влияло на морально-психологический настрой общества. Как пишет А.В. Шубин, огромные жертвы, которые потребовались коммунистам, чтобы вывести страну на достигнутый ею уровень развития, казались народу оправданными только при условии, что СССР и в действительности идет «впереди планеты всей»[1358], однако все заметнее становилось, что это не так.

Широкая информированность населения о том, что уровень жизни в СССР существенно ниже по сравнению с западным и что разрыв в уровне потребления с капстранами возрастает, привела к деморализации общества и падению трудовой дисциплины[1359]. Спровоцированное проблемой товарного дефицита формирование в СССР системы «спекуляции», «блата» и тем более «теневой экономики» способствовало разложению советской системы изнутри, вносило диссонанс в массовое сознание, подрывало и так уже расшатанные «идеологические основы».

Относительно проблемы благосостояния граждан СССР Б.А. Грушин высказал мнение об «исторической привычке к бедности»[1360]. Как выявила Г.М. Иванова, многие иностранцы, побывавшие в Советском Союзе в 1930-е и 1950-е гг., отмечали, что советский человек «привык жить плохо». Она сделала вывод, что «советское руководство явно злоупотребляло терпением народа и его неприхотливостью», что «проявлялось прежде всего в низком качестве социального обслуживания и в небольших размерах социальной помощи»[1361]. Действительно, в народной среде бытовала такая присказка: «Не жили хорошо, нечего и начинать». Однако, на наш взгляд, причиной таких настроений была не привычка жить плохо, а невозможность жить лучше.

Б.А. Грушин в доказательство «заниженной планки запросов людей, их неприхотливости, готовности довольствоваться малым» приводил факт, что 40 % опрошенных социологами в те времена советских граждан не планировали никаких покупок из предложенного при опросе списка «товаров длительного пользования»[1362]. Однако, во-первых, большинство опрошенных людей (60 %) все-таки планировали купить такие товары. Во многих городах и регионах существовали очереди на приобретение холодильников, телевизоров, стиральных машин, не говоря уже об автомобилях. Например, население Пензенской обл. в 1970-е гг. выражало огромное желание приобрести набор «жизненных благ», для чего в условиях дефицита они участвовали в распределении товаров по жребию, талонам или записи[1363]. Во-вторых, причина отказа от покупок состояла не в мнимой «привычке к бедности», а в товарном дефиците («все равно ничего нельзя купить») и в недостаточном размере в сравнении с весьма высокими ценами на товары длительного пользования. Это доказывает совсем иной подход граждан к потреблению, сложившийся в постсоветское время.

С другой стороны, советского человека 1970-х гг. иногда обвиняют, наоборот, в «мелкособственнических представлениях о жизни» и «потребительстве» (например, что люди покупали вещи, «подчас не имевшие ни утилитарного, ни эстетического назначения»)[1364]. Однако такое обвинение сомнительно и несправедливо. Очевидно, внешне «потребительское» поведение людей далеко не всегда являлось проявлением «вещизма», а было обусловлено дефицитом товаров. Люди иногда покупали товары, которые государство «выбрасывало» на прилавок, в независимости от действительной потребности в этих товарах, для того, чтобы в дальнейшем их продать, обменять на что-то нужное или подарить родным и близким, которым такие товары могли пригодиться.

Глава IV

ИТОГ: ИГНОРИРОВАНИЕ И ЗАПРЕТЫ

4.1. Игнорирующе-запретительный подход к проблемам общества

Нельзя сказать, чтобы руководители СССР и идеологи не понимали ситуацию, сложившуюся в сфере массового сознания. Они говорили об опасности «западнизации» советского общества[1365] и «технократических» настроений, о «социальном вреде и разлагающем влиянии» западной пропаганды, о проявлениях оппозиционности, проблеме преемственности поколений и росте карьеризма среди членов партии[1366]. Во второй половине 1970-х гг. предметом озабоченности на высшем уровне стало массовое безразличие населения к официальной пропаганде[1367].

Однако уровень этого понимания явно не соответствовал масштабу проблем — прежде всего, из-за превратных представлений о массовом сознании: власти, например, считали, что основной показатель «политических настроений» — это то, насколько хорошо трудится население[1368]. Другой причиной была уже упоминавшаяся «лакировка» реальной ситуации во «внутренних» докладах местных чиновников, которые по идее должны были быть источником истинных, неприукрашенных сведений о настроениях в народе. Например, так звучали отчеты Московского городского и районных комитетов КПСС:

Информация о коммунистическом субботнике, 1969 г.: «Энтузиазм, трудовой и политический подъем охватил работников всех отраслей народного хозяйства района… Трудовыми успехами встречают трудящиеся всенародный праздник коммунистического труда… Застрельщиками всех интересных дел и начинаний выступают коммунисты и комсомольцы района… В цехах и отделах фабрики [им. Бабаева] у всех приподнятое настроение, обстановка деловитой торжественности. Чувствуется, что люди пришли на светлый праздник труда»[1369].

Сообщение об откликах трудящихся на речь Л.И. Брежнева на Совещании коммунистических и рабочих партий, 1969 г.: «Рабочие, инженерно-технические работники, служащие полностью поддерживают и одобряют позицию Коммунистической партии Советского Союза, изложенную в речи главы Советской делегации»[1370].

Информация, направленная в ЦК КПСС за подписью В.В. Гришина, об откликах трудящихся Москвы на награждение Л.И. Брежнева второй Золотой Звездой Героя ЧССР и орденом Клемента Готвальда, ноябрь 1976 г. (приведены слова «простой труженицы»): «До глубины души взволновало меня вручение в Кремле Генеральному секретарю ЦК КПСС тов. Л.И. Брежневу высших наград Чехословакии. Миллионы советских людей испытывают чувство безграничной благодарности Леониду Ильичу за все то, что он сделал и делает для людей труда. С его именем неразрывно связаны крупнейшие достижения нашей страны в ее продвижении по пути коммунистического строительства»[1371].