Эпоха Брежнева: советский ответ на вызовы времени, 1964-1982 - Синицын Федор Леонидович Страница 71

Руководитель киностудии «Центрнаучфильм» В. и его заместитель Н. «своими действиями способствовали незаконным выплатам денежных средств… На студии допускалось завышение сметной стоимости по многим заказанным фильмам». В тресте «Гидромонтаж» Минэнерго СССР было «выявлено завышение объемов и стоимости работ по капитальному ремонту жилых домов, за что было незаконно выплачено 10,4 тыс. рублей заработной платы и списано различных строительных материалов на сумму 10,8 тыс. рублей». На центральной базе Госкино СССР обнаружились «нарушения правил использования государственного автотранспорта и приписки времени работы автомобилей… Здесь неправильно оформлялись путевые листы, бухгалтерия не вела учета их выдачи. В результате отсутствия должного контроля за использованием транспорта в течение I полугодия 1975 года автобазе неправильно были перечислены средства за услуги в размере 305,6 тыс. рублей»[1267]. В Узбекистане злоупотребление материальным стимулированием выразилось в упомянутой выше практике массовых «приписок» в хлопковой промышленности.

Способствовало злоупотреблениям применение весьма легкого наказания за такого рода правонарушения — так, в Москве обычно практиковалось снятие с должности и «денежный начет» в размере 1–3 месячных окладов[1268], либо такие факты вообще не выявлялись или на них закрывали глаза. Широкомасштабная борьба с «приписками» и коррупцией была развернута только с началом правления Ю.В. Андропова.

Еще одним недостатком системы материального стимулирования было исключение рабочих из списков на премирование с целью увеличения зарплаты инженерно-техническим работникам и служащим[1269].

Кроме того, заработная плата в СССР постепенно превратилась в своего рода гарантированный источник дохода, по сути мало зависящий от реальных результатов деятельности человека. Стимулирующая функция оплаты труда атрофировалась. Распространение уравнительной тенденции в сочетании с ощущением общей недостаточности заработков вело к деформации трудовой морали. Напряженный, добросовестный и инициативный труд потерял значение нравственной нормы. Одновременно стало снижаться уважение к честно заработанному достатку[1270].

Тем не менее многие недостатки проблемы материального стимулирования были решаемы путем введения более проработанного и жесткого регламента применения этой системы. Со временем и с наработкой опыта этого можно было достигнуть. Гораздо серьезнее была другая проблема, сложившаяся в сфере обеспечения роста уровня жизни, — дефицит продуктов питания и товаров народного потребления, обусловленный проблемами советской экономики, которые продолжали усиливаться в 1970-е гг.[1271] Экономические показатели СССР не позволяли обеспечить достойный уровень благосостояния населения. Несмотря на повышение уровня жизни в Советском Союзе, он оставался ниже, чем в США, странах Западной Европы (как отмечает А.В. Шубин — ниже в несколько раз[1272]), некоторых странах Восточной Европы[1273] и был неспособен серьезно и быстро расти, так как спецификой потребительского рынка в СССР стала хроническая дефицитность «абсолютно всего»[1274].

Дефицит самых обычных продуктов питания и промтоваров, наличие очередей в магазинах граждане страны отмечали как минимум с начала 1960-х гг.[1275], в связи с чем задавали представителям партии «неудобные» вопросы. Так, в 1971 г. в Москве был отмечен дефицит часов, фотоаппаратов (по словам горожан, раньше бывших «в изобилии»), ватных одеял, банных полотенец, фаянсовой посуды[1276]. Во многих регионах страны периодически наблюдался острый недостаток продовольствия. Во второй половине 1970-х и начале 1980-х гг. круг дефицитных товаров еще более расширился[1277]. В 1978 г. москвичи жаловались партийным властям, что «изделия из хлопка стали дефицитными товарами», исчез из продажи репчатый лук. В «провинции» ситуация была намного хуже, что отмечали москвичи, узнававшие от гостей столицы о «продолжении перебоев с продуктами в отдельных районах страны»[1278]. В ноябре 1979 г. на пленуме ЦК КПСС Л.И. Брежнев возмущался тем, что множились жалобы населения на перебои в снабжении товарами, среди которых были простейшие медикаменты, мыло, стиральный порошок, зубные щетки и паста, иголки, нитки, детские пеленки, другие товары легкой промышленности[1279].

Характерное проявление проблемы дефицита дано в записке МГК КПСС, направленной в ЦК партии в июне 1980 г.: «Распространяются слухи о том, что торговые предприятия накапливают товары для обслуживания в дни Олимпиады москвичей и гостей столицы». В связи с этим московские власти считали нецелесообразным «распродажу в эти дни товаров, пользующихся повышенным спросом, в центральных, крупных магазинах города»[1280] — очевидно потому, что возникшие ажиотаж, очереди, давка выставили бы в негативном свете советскую действительность в глазах иностранных участников и гостей Олимпиады.

Со временем товарный дефицит в СССР усугублялся, стал постоянным спутником советской действительности[1281] и в итоге — «бедствием национального масштаба». Стояние в очередях было элементом повседневности, не только отнимая у людей большое количество времени[1282], но и, разумеется, вызывая недовольство, для снижения которого сами люди предлагали властям «своевременно информировать» население «о случающихся отклонениях в снабжении»[1283]. Звучали также идеи организовывать «торговлю дефицитными товарами (трикотажем, мебелью и т. д.)… в вечернее время, когда кончается рабочий день», так как «в дневное время работающим этим заниматься невозможно»[1284]. Для походов в магазин люди вынуждены были покидать рабочие места в дневное время (с чем впоследствии пытались бороться в период правления Ю.В. Андропова), а когда вводилась вечерняя торговля дефицитными товарами, это приводило к скапливанию больших очередей[1285].

Власти СССР признавали, что у них не получается обеспечить производство товаров народного потребления. В феврале 1971 г. Л.И. Брежнев на совещании по вопросу подготовки отчетного доклада ЦК КПСС XXIV съезду отметил, что по сравнению с капстранами «в таких количествах, в каких они производят [товары], мы не можем»[1286].

Руководство страны пыталось как-то изменить ситуацию. В 1968–1969 гг., впервые после 1946 г., уровень роста «группы Б» (товары народного потребления) был запланирован выше, чем «группы А» (производство орудий и средств производства)[1287]. В 1971 г. на XXIV съезде КПСС был подтвержден приоритет «группы Б»[1288]. На некоторое время облегчить проблему дефицита помогла «нефтяная игла». Период высоких мировых цен на нефть (до 60 долл, за баррель) совпал с освоением тюменских месторождений, что позволило Советскому Союзу закупать на долларовые поступления от продажи нефти и газа не только производственные технологии[1289], но и товары народного потребления. Как пишет М.К. Бункина, «старшее поколение больших городов до сих пор вспоминает об иностранных винах и сигаретах»[1290] из того времени.