Завоевание. Английское королевство Франция, 1417–1450 гг. - Джульет Баркер Страница 70

"Сразу же после этого, — записал парижский горожанин в своем дневнике, — коннетабль и другие сеньоры проехали через Париж так спокойно, как будто никогда в жизни не покидали города". Ришмон публично подтвердил всеобщее помилование парижан Карлом VII и огласил приказ, запрещающий его людям останавливаться в любом городском доме без разрешения владельца, оскорблять или грабить кого-либо, кроме уроженцев Англии и наемников. "Парижане ненавидели их за это, и до конца дня каждый парижанин готов был рисковал своей жизнью и имуществом, чтобы уничтожить англичан"[500].

В Бастилии было собрано так много англичан и членов администрации, что их положение было критическим, но Ришмон не хотел осады. Поэтому Уиллоби и Люксембургу позволили договориться о большом выкупе, чтобы получить свободу, и 17 апреля они вывели из города последних оставшихся в Париже англичан. Вместе с ними ушли все те, кто был настолько скомпрометирован связью с оккупационным режимом, что не мог оставаться, от самых знатных, таких как члены королевского Совета, до привратника Счетной палаты, чья деятельность в качестве осведомителя против своих соседей-арманьяков делала невозможным его дальнейшее проживание в Париже. Они ушли в Нормандию под насмешки только что освобожденного населения столицы, а парижане стали праздновать, звоня в церковные колокола, распевая Те Deum и устраивая благодарственные шествия[501].

Вскоре они обнаружили, что радоваться им особо нечему, поскольку они просто поменяли одного деспотичного хозяина на другого. Монета с гербом Генриха VI была обесценена, огромные "займы" требовали с каждого домохозяйства, нехватка продовольствия продолжалась, а солдаты нового французского гарнизона не только ничего не предпринимали, чтобы противостоять вторжениям англичан, но и сами совершали набеги на соседние города и деревни, забирая всю провизию, которую могли захватить. Возвращение и восстановление в должностях и собственности тех арманьяков, которые бежали из Парижа в 1418 году, также стало источником конфликтов и недовольства, поскольку неизбежно лишило собственности тех, кто занял их место[502].

Многие семьи были разделены гражданской войной. Для некоторых это было прагматичным решением. Например, Жорж де ла Тремуй в 1418 году перешел на сторону арманьяков, а его брат Жан, мессир де Жонвиль, остался верен бургиньонам. В результате они смогли сохранить свои семейные владения в неприкосновенности, поскольку Жорж получил земли, конфискованные у Жана, и наоборот. И это был далеко не уникальный случай. Однако для других разлука с семьей была вынужденной. Арнуль Турги, например, остался в Париже после изгнания англичан и стал офицером стражи, но его сын Никез был одним из восьми королевских секретарей, которых заставили уехать, и он остался на службе Генриха VI[503].

Самой печальной из всех была история Жанетты Ролан, родители которой владели домом в "английском квартале" на улице Сент-Антуан, где она встретила и полюбила английского герольда Гилберта Дауэла из Уэксфорда, служившего в свите лорда Толбота, когда тот был капитаном Бастилии в 1434–1435 годах. Пара официально обручилась незадолго до изгнания англичан, после чего Жанетта объявила о своем намерении отправиться на поиски жениха и выйти за него замуж. Ее родители и друзья, опасаясь последствий при новом режиме, делали все возможное, чтобы отговорить ее, но она заявила, что "пока она жива, у нее не будет другого мужа". Она оставалась непреклонной даже тогда, когда Парламент приказал заключить ее в тюрьму, чтобы она не смогла покинуть Париж.

11 января 1437 года Жанетта была отдана на поруки своих родителей под залог в 100 серебряных марок. Ее жених, тем временем, оставался таким же непоколебимым, и 22 января он подал прошение в Парламент, требуя права жениться на ней и забрать ее с собой. Через два дня было вынесено решение: "Суд не разрешает Жанетте уехать с упомянутым человеком из Уэксфорда и стать англичанкой во время войны и раздора между королем и англичанами". Дело по праву должно было рассматриваться в церковных судах, но каноническое право подтвердило бы их брак, поэтому вмешался Парламент. А поскольку вопрос не входил в его юрисдикцию, Парламенту пришлось придумать новое обоснование своего решения: брак был допустим в мирное время, но разрешение его заключения во время войны увеличило бы число врагов короля и поэтому было недопустимо[504].

Эта бессердечная доктрина была более четко изложена в деле Дениз Ле Верра, которая, в начале 1436 года, вышла замуж за купца из Лукки с сильными английскими связями. Когда через несколько недель он был изгнан, она добилась разрешения присоединиться к нему, но после этого они оба были объявлены мятежниками, а все их имущество в Париже было конфисковано. Мать Дениз пыталась добиться отмены приговора на том основании, что ее дочь была обязана по божественному и каноническому праву повиноваться своему мужу и уйти вместе с ним. В 1441 году Парламент подтвердил конфискацию, заявив, что Дениз обязана повиноваться своему королю больше мужа, что она совершила преступление, присоединившись к нему и, как следствие, перейдя на сторону англичан, и что она усугубила это преступление, родив четырех детей в Руане, тем самым пополнив ряды врагов короля[505].

Потеря Парижа положила конец английскому королевству Франция. Генрих VI и его министры не отказались от титула или притязаний на корону, но все государственные должности, по необходимости, были переведены в Руан. Герцогство Нормандия и анклав Кале были теперь всем, что оставалось в руках англичан на севере Франции, и оба были под угрозой. 7 мая Толбот бросился на помощь Жизору, который был предан Ла Гиру и Сентраю, вероятно, Джоном Бадольфом, из английского гарнизона; город пал, но гарнизон отступил в цитадель и продержался три дня, прежде чем быстро подошедший Толбот обратил осаждающих в бегство. Возможно, в награду за этот подвиг, но, несомненно, в знак признания его способностей полководца, 9 мая Толбот был назначен маршалом Франции, что в целом ставило его в один ряд с лордом Скейлзом, сенешалем Нормандии[506].

Примерно в это же время Совет в Руане получил срочные сообщения о том, что замок Сен-Дени-ле-Гаст, расположенный в 11-и милях к югу от Кутанса, был захвачен сирами де Лоэак, де ла Рош и де Бюэй, которые совершают набеги на окрестности города, захватывая припасы и угрожая соседнему замку Шантелу. Вражеские пленные, захваченные в окрестностях, хвастались, что Кутанс падет, но на самом деле была захвачена только бастида в Гранвиле, находившаяся на скалистом полуострове на краю залива Сен-Мишель. Затем шпионы донесли, что арманьяки строят дополнительные укрепления и планируют набег