Эпидемии и народы - Уильям Макнилл Страница 7

Как и в других местах планеты, в Африке СПИД, похоже, является новым заболеванием, и за его распространением, предположительно, стоят изменения в сексуальном поведении, связанные с масштабной миграцией из сельской местности в городские бидонвили. Эти изменения воздействуют и на мужчин, и на женщин и не связаны с гомосексуальностью. В связи с этим влияние СПИДа в Африке отличается от того, что имело место в Соединенных Штатах. Однако было бы слишком поспешным с уверенностью рассчитывать на то, что болезнь не будет сдерживаться изменениями в человеческом поведении, с одной стороны, и всемирными процессами эволюции ВИЧ–1, с другой. По крайней мере пока официальная статистика народонаселения африканских стран не отражает какого-либо демографического эффекта, который можно отчетливо связать со СПИДом.

Динамика роста населения в Африке снижается, но остается выше, чем в других частях света. До сих пор мы не наблюдаем ничего даже отдаленно похожего на те связанные с болезнями бедствия, которые были характерны для далекого прошлого, хотя значительный разрыв между исходным заражением ВИЧ и смертью от СПИДа подразумевает, что никто по-прежнему не может быть уверенным, какую значимость для статистики смертности приобретет эпидемия СПИДа в Африке.

Аналогичная неопределенность преобладает в таких странах, как Таиланд, где уровень распространения заражений ВИЧ–1 также считается высоким. В общемировом масштабе неопределенность еще выше, но по крайней мере в данный момент СПИД попросту несопоставим с деструктивными воздействиями Черной чумы или гибелью от различных болезней американских индейцев и других изолированных народов в не столь отдаленном прошлом.

Конечно, ситуация изменится после появления действительно эффективного медицинского средства лечения СПИДа, поскольку на сегодняшний день химические препараты лишь продлевают жизнь заболевших им, не обеспечивая окончательного излечения от инфекции. Тем временем в самом вирусе ВИЧ–1, предположительно, происходят не до конца понятные изменения — отчасти в ответ на химические атаки, отчасти как реакция на встречи друг с другом различных штаммов, происходящих из разных частей света.

Этому ускорившемуся процессу гомогенизации инфекционных заболеваний — не только ВИЧ–1, но и других инфекций человека, животных и растений — способствуют современные авиаперевозки. Это означает, что всякий раз, когда появляется новая особо успешная форма инфекции, она быстро распространяется по планете. Образцовым примером в данном случае выступает паттерн вируса гриппа, который предстает в некой новой вариации почти каждый год. Точно так же на нас влияют и другие, обычно неидентифицируемые вирусы. Очевидно, что человеческие (а также не относящиеся к человеку) болезни эволюционируют с необычайной скоростью попросту потому, что изменения нашего поведения способствуют беспрецедентному взаимообогащению различных штаммов вирусов, а кроме того, суровые и претерпевающие изменения вызовы для инфекционных организмов создает нескончаемый поток новых лекарств и пестицидов.

Поэтому СПИД является не единственной инфекцией, угрожающей жизни людей, — в долгосрочной перспективе привычная экологическая модель взаимного приспособления между паразитом и его хозяином почти наверняка будет преобладать в целом. Это означает, что на смену эпидемическим инфекциям, как правило, будут идти эндемичные инфекции с менее смертоносными штаммами, а хронические инфекции получат большее значение по сравнению с более вирулентными микроорганизмами.

Процесс гомогенизации заболеваний происходит не только среди людей, но и среди растений и животных. Вероятно, в зоне наибольшего риска находятся локальные популяции диких животных — просто потому, что прежде они не сталкивались с некоторыми инфекциями, с которыми они вступают в контакт благодаря быстрым и усилившимся транспортным коммуникациям. На популяции диких растений и животных также воздействуют иные изменения в естественной среде, возникающие главным образом или всецело за счет человеческой деятельности. Всеобщим следствием этого оказывается масштабное истребление изолированных видов, и долгосрочные последствия этого мы не в состоянии предвидеть.

Одним словом, сегодня органическая эволюция идет полным ходом — главным образом из-за вмешательства человека в естественные экосистемы. Наша подверженность инфекционным заболеваниям меняется очень быстро, но это лишь один из элементов более масштабной адаптации и перестройки экологических отношений, будущая траектория которых остается как никогда загадочной. Вероятно, можно утверждать, что в результате ведомое и направляемое современной наукой человеческое вмешательство в природные процессы, с одной стороны, овладело биологической эволюцией и беспрецедентно ее ускорило, а с другой стороны, движущей силой этой эволюции стала увеличивающаяся численность самих людей.

В некотором смысле всё это так же старо, как и сам человек, ведь даже наши самые далекие предки тоже меняли свои естественные среды обитания при помощи целенаправленных согласованных действий, которые детерминировались сознательными намерениями и определялись общими смыслами, выражаемыми главным образом языковыми средствами. Однако современная наука и технологии извлечения энергии из неорганических источников необычайно расширили человеческие способности по изменению естественных балансов между конкурирующими формами жизни.

Очевидное покорение инфекционных заболеваний в промежутке между 1884 годом, когда Роберт Кох обнаружил бациллу холеры, и 1976 годом, когда ВОЗ добилась успеха в искоренении оспы, определенно было одним из наиболее радикальных нарушений экологических балансов, которые когда-либо удавалось произвести людям. Тем не менее способы начавшегося возвращения инфекционных заболеваний демонстрируют, что мы по-прежнему — постоянно и необратимо — остаемся охваченными сетью всего живого вне зависимости от того, насколько искусно мы можем изменять то, что нам не нравится, или насколько успешно мы начинаем вытеснять другие виды.

В этой книге рассмотрен один из важных аспектов нашей необычайной способности изменять естественные балансы, а также ограничения для этих возможностей. Ничего из случившегося после написания этой книги не противоречит ее общей направленности. Мы остаемся частью экосистемы нашей планеты и участвуем в пищевой цепи всякий раз, когда убиваем и поедаем различные растения и животных, тогда как наши собственные тела предоставляют прекрасное, полное пищи место для огромного разнообразия паразитов.

Это фундаментальное условие человеческой жизни не изменит никакая предполагаемая трансформация экосистемы планеты, даже несмотря на то, что изменения наших знаний и поведения могут и будут и дальше воздействовать на распространенность заболеваний и ассортимент нашей пищи.

В этой книге рассматриваются существенные вехи меняющегося баланса между инфекционными организмами и их человеческими носителями. Значение этого впечатляющего сюжета для политической и культурной истории начинает осознаваться только сейчас. Так что я предлагаю вам прочесть написанное мною более двадцати лет назад и самим понять, каким образом инфекционные заболевания влияли на жизни наших предков.

У.Х. Мак Н, 15 марта 1997 года

I. Человек-охотник

Нам следует предположить, что до того, как полноценные человеческие популяции развились эволюционным путем, наши предки, подобно другим животным, были включены в сложный саморегулирующийся экологический баланс. Наиболее заметным