История Франции - Марк Ферро Страница 60

В предыдущие времена французский двор отличался нестабильностью. Формирование его началось в эпоху Франциска I вместе с появлением в окружении короля деятелей искусства и философов и сооружением замков на Луаре. Но Религиозные войны помешали его дальнейшему развитию, а при Ришельё и Мазарини двор принадлежал скорее министрам, чем монарху. Наконец, двор стал источником разлада между королем и министрами, когда последние стремились превзойти пышностью и великолепием образа жизни самого короля, как было в случае с Фуке.

Объединение знати вокруг двора осуществлялось с целью контроля над ней, поскольку таким образом можно было уменьшить влияние аристократии в принадлежащих ей землях и провинциях. Поэтому Людовик XIV, не скрывая своих намерений, решил переехать из Сен-Жерменского дворца в более просторный Версаль. И если необходимость присутствия в Версале являлась для того или иного дворянина знаком доверия короля, то не было более страшного приговора для дворян, чем услышать из уст монарха слова: «Я никогда не вижу этого человека». Такой приговор был окончательным.

Новый двор нуждался в обустройстве. Осторожный Жан де Лабрюйер, рассказывая о нравах Версаля, замаскировал их под описание нравов некоего племени дикарей, отделенных морем от ирокезов и гуронов, отметив, что «у этого народца есть свой бог и свой король».

«Ежедневно в условленный час тамошние вельможи собираются в храме, который именуют капеллой [имеется в виду часовня Версальского дворца]… Вельможи становятся широким кругом у подножия алтаря и поворачиваются спиною к жрецу, а лицом к королю, который преклоняет колена на особом возвышении и, по-видимому, приковывает к себе души и сердца всех присутствующих. Этот обычай следует понимать как своего рода субординацию: народ поклоняется государю, а государь — Богу»[43].

В «Похоронах львицы» баснописец Лафонтен так изобразил придворных Людовика XIV.

Повседневная жизнь обитателей Версаля имела собственный ритм: он зависел от программы церемоний, в которых участвовали, в соответствии с рангом, избранные придворные. Утром, во время семейного приема, к еще находившемуся в постели королю допускались его врач, кормилица и другие слуги, заботившиеся о телесных потребностях монарха. Во время большого приема присутствовали его ближайшие родственники и старший камергер. Во время малого приема монарх усаживался на стул перед рабочим столом. Имел место также большой обед, когда рядом с королевским столом стоял весь двор, был малый обед и т. п.

В эпоху Людовика XIV существовал знак особой королевской милости — предоставление апартаментов. Учрежденное в 1722 г. жилищное ведомство зарегистрировало 364 апартамента в Версальском дворце, из которых пять огромных предназначались для короля, а 256 — для членов его семьи. Но со временем рост королевской семьи, а также сооружение оперного театра и игорных залов оставляли во дворце все меньше места для придворных.

Таким образом, главной задачей для придворных стало получение апартаментов в Версальском дворце. Для того, кто уже жил в дворцовых флигелях, становилось настоящим унижением довольствоваться комнатами в каком-нибудь из городских зданий. Когда выяснилось, что маршал де Виллар должен поселиться в гостинице, поднялась волна возмущения; это не могло не способствовать известности военачальника. А в 1709 г. Сен-Симон грозился уехать назад в деревню, когда его лишили апартаментов, которые ему предоставил его шурин.

Совершенно иначе дело обстояло в Англии, где двор был значительно меньше. Монарху не требовалось подчинять себе джентри, представители которого большую часть жизни проводили в своих имениях. Кстати, именно сословие джентри задавало в Англии определенный образ жизни, в то время как во Франции это был королевский двор.

При дворе отношения между знатью регулировались четкой системой рангов. Письма Елизаветы Шарлотты Пфальцской, которая была женой младшего брата Людовика и именовалась «Мадам», показывают, что образцом и мерилом здесь являлся сам король… Она писала 27 декабря 1713 г.: «Мой сын — это внук Франции. Внуки Франции выше рангом, чем принцы крови. Они не пользуются теми же привилегиями, что дети Франции, но при этом располагают чем-то большим, чем принцы крови. Так, мой сын сидит за одним столом с королем, в то время как принцы крови лишены этой привилегии. Он никогда не получит титула первого принца крови, потому что он не является принцем крови, будучи внуком Франции. По этой причине его положено называть “Ваше Королевское Высочество". Но к его сыну, являющемуся первым принцем крови, должно обращаться “Ваша светлость”… Нужно хорошо разбираться в условностях двора, чтобы понимать эти тонкости».

Елизавете Пфальцской была ненавистна мысль о том, что ее внучка считается рангом ниже замужних принцесс крови, и это недовольство порождало придворные интриги.

Сен-Симон поясняет эту иерархию: «Внуки Франции могут приветствовать королеву, сидеть в ее присутствии, садиться в ее карету. Принцы крови не могут себе позволить всего этого…» Так, герцог Лотарингский стремился получить право сидеть рядом с Месье, поскольку сам император позволял ему сидеть рядом с собой. Но ему удалось получить лишь разрешение сидеть за спиной старшего брата короля.

Обустройство Версальского дворца, начавшееся с садов, было поручено Андре Ленотру, который развил в своих творениях тему восхваления Короля-солнца, подобного Аполлону. В дальнейшем, когда Людовик XIV обосновался в Версале, на смену мифологическим аллегориям в интерьерах дворца пришло изображение самого короля и абсолютной власти, воплощением которой он являлся.

Вольтер: «Один только век благоприятствует гению…»

Расцвет версальского двора пришелся на 1682–1710 гг. В последние