Ни одна демократия не длится вечно - Эрвин Чемерински Страница 6

class="p1">Палата представителей, согласно Конституции, является единственным истинно демократическим органом власти, но партийный джерримендеринг подрывает эту ее природу. Партийный джерримендеринг — это практика, при которой политическая партия, контролирующая законодательный орган, имеет возможность так «нарисовать» границы избирательных округов, чтобы максимизировать для своей партии число почти гарантированных мест в палате. Это не новое явление. Действительно, данный прием назван по имени губернатора Массачусетса Элбриджа Джерри, который в 1812 году подписал закон, пересматривающий границы избирательных округов по выборам в сенат штата так, чтобы его Демократическо-республиканская партия получала преимущества. Но начиная с 1980-х и 1990-х годов его использование выросло до такой степени, что стало все больше подрывать демократические принципы. Были разработаны сложные компьютерные программы и собрана детальная статистика [политических настроений] населения, что сделало партийный джерримендеринг гораздо более эффективным инструментом политической борьбы, чем когда-либо прежде.

Рассмотрим пример Северной Каролины [20]. Это, по сути, «пурпурный»[10] штат, чаще склоняющийся в пользу республиканцев. Барак Обама победил в нем в 2008 году, но в 2012 году там большинство было за республиканцем Миттом Ромни, а в 2016-м и 2020 годах — за Дональдом Трампом. Результаты всех этих выборов были достигнуты с очень небольшим перевесом в пользу победившей партии. И после того, как республиканцы получили в законодательном органе штата большинство голосов — пусть незначительное, они «перерисовали» избирательные округа так, чтобы обеспечить себе квалифицированное большинство в обеих палатах законодательного собрания штата на следующих выборах.

Затем республиканцы подобным образом «нарисовали» границы округов в Северной Каролине, используя так называемые критерии партийного преимущества. Их явно провозглашенной целью было «нарезать» избирательные округа так, чтобы гарантировать пропорцию в «десять республиканцев на трех демократов». Компьютер перебрал 3 тысячи возможных вариантов «нарезки» избирательных округов, из которых затем был выбран тот, при котором с наибольшей вероятностью будет обеспечена победа 10 республиканских кандидатов из 13 — общего числа конгрессменов от этого штата. И это сработало. В 2016 году голосование на выборах конгресса по всему штату было почти равным, но республиканцы действительно получили 10 из 13 мест в конгрессе. Тот же результат повторился и в 2018 году.

И демократы, и республиканцы, контролируя законодательные собрания штатов, занимаются партийным джерримендерингом. С точки зрения принципов демократии это неприемлемо, независимо от того, кто действует таким образом. Такое «политическое шулерство» позволяет политической партии, раз победив на выборах, укрепиться во власти. Вообще-то именно избиратели должны выбирать своих представителей, а при процветании партийного джерримендеринга происходит обратное: избранные в законодательные органы власти представители начинают выбирать своих избирателей. Смысл партийного джерримендеринга заключается в том, чтобы результаты выборов не зависели от воли широких слоев общества, которую Джеймс Мэдисон называл основой демократического самоуправления [21]. Вместо этого выборы становятся предметом манипуляций партийных функционеров, которые рисуют избирательные округа, исходя в первую очередь из своих интересов. Даже судья Антонин Скалиа сопроводил свое суждение о том, что практика партийного джерримендеринга не может быть оспорена в федеральных судах, признанием «несовместимости радикального джерримендеринга с демократическими принципами» [22].

В июне 2019 года Верховный суд постановил (пятью голосами против четырех), что иски о партийном джерримендеринге не могут быть приняты к рассмотрению в федеральных судах [23]. Таким образом, члены законодательных собраний штатов прекрасно осведомлены о том, что при перераспределении округов — на выборах как в конгресс, так и в законодательные органы штатов — они могут прибегать к джерримендерингу совершенно безнаказанно. За исключением нескольких штатов, в которых «нарезкой» избирательных округов занимаются независимые комиссии, партийный джерримендеринг стал повсеместным явлением, позволяющим находящейся у власти партии эту власть удерживать.

В XXI веке Верховный суд все больше подрывает демократию и усугубляет конституционный кризис.

Во-первых, суд в своей практике в значительной мере сосредоточился на защите прав штатов и ограничении полномочий органов федеральной власти. С 1937 по 1995 год он не отменил ни одного федерального закона на основании превышения полномочий конгресса или нарушения прав штатов. Однако начиная с 1995 года ситуация изменилась, и среди прочих решений суд признал неконституционными ключевые положения Закона об избирательных правах 1965 года [24]. Фактически отменив этот закон, суд создал реальную угрозу демократии. В 2021 году 18 штатов, контролируемых республиканскими законодательными собраниями, приняли законы, ограничивающие сферу тех вопросов, которые решаются голосованием, что явно ущемляет интересы избирателей-демократов, особенно цветных. Оспорить эти законы стало гораздо труднее после того, как Верховный суд отменил важнейшие положения Закона об избирательных правах.

Во-вторых, Верховный суд все чаще и в беспрецедентной степени стал участвовать в политическом процессе, причем во враждебной демократическим принципам манере. Он отменял законы о правилах финансирования избирательных кампаний, что позволяло корпорациям и отдельным супербогатым людям доминировать в политике. Его решение по делу Citizens United v. Federal Election Commission («Объединенные граждане против Федеральной избирательной комиссии», 2010) фактически разрешило корпорациям тратить неограниченные средства на избирательные кампании, чтобы продвигать или блокировать тех или иных кандидатов. С тех пор в выборы вовлечены огромные суммы, часто «темных денег», источник которых остается общественности неизвестным [25]. И нередко именно эти средства решают исход выборов. Таким образом, суд дал богатым и влиятельным, которые и так всегда находились в политике в преимущественном положении, еще больше власти и контроля.

В-третьих, судебная система в целом со временем стала еще более антидемократичной. Отчасти это связано с увеличением продолжительности жизни. В 1787 году средняя продолжительность жизни составляла 38 лет, и судьи, занимающие свои посты пожизненно, вряд ли находились на своих должностях в течение десятилетий. Сейчас же судьи нередко заседают в Верховном суде по 30–40 лет. Кларенс Томас стал судьей в 1991 году в возрасте 43 лет. Если он останется в суде до 90 лет (возраст, в котором оставил свой пост Джон Пол Стивенс), он прослужит судьей 47 лет. Эми Кони Барретт на момент ее утверждения было 48 лет. Если же она останется на этой должности до 87 лет (в этом возрасте умерла Рут Бейдер Гинзбург), она будет членом Верховного суда до 2059 года.

Отчасти к тому, что Верховный суд стал менее представительным, привели также некоторые исторические случайности. В период с 1960 по 2020 год Соединенные Штаты Америки жили с президентами-республиканцами 32 года и 28 лет — с президентами-демократами. Но за этот период президенты-республиканцы назначили 15 судей Верховного суда, а президенты-демократы — только 8. Это можно проиллюстрировать и другим способом: президент Дональд Трамп за 4 года своего президентства продвинул в Верховный суд 3 судей. А предыдущие 3 президента-демократа — Джимми Картер, Билл Клинтон и Барак Обама, — проработав в Белом доме в общей сложности