Завоевание. Английское королевство Франция, 1417–1450 гг. - Джульет Баркер Страница 56

class="p1">Получив королевскую санкцию и утвердив свою власть в Парламенте, Бедфорд установил личный контроль над английским правительством. Ему было ясно, что ни Глостер, чья неосмотрительность, ревность и ссоры порождали трения и раздоры среди аристократии, ни королевский Совет, чья независимость и узкие интересы противоречили более широким интересам двух королевств его племянника, не служили интересам ни одной из стран. Бедфорд начал с того, что добился для себя назначения на 12 лет лейтенантом Кале и капитаном всех крепостей в районе Кале, и только Гин, где капитаном был Глостер, был исключен из этого списка, но и он должен был быть передан Бедфорду в 1436 году, когда закончится срок полномочий брата. Это означало, что Кале, который всегда управлялся и финансировался непосредственно из Англии, сохранит этот особый статус, но его интересы больше не будут рассматриваться отдельно и независимо, а Бедфорд теперь мог включить его в общую стратегию защиты английского королевства во Франции. Взамен герцог согласился на частичную отмену своего приговора против мятежников гарнизона Кале и Парламенту было позволено восстановить жалованье, земли и ренту тех, кто жил в городе[411].

Затем последовало отстранение от должности выдвиженцев Глостера, включая казначея, которого заменил Ральф, лорд Кромвель. Сразу стало ясно, что казна пуста, а все доходы на ближайшие два года уже направлены на погашение займов короне. В течение двух дней после своего назначения Кромвель провел реформы, предприняв экономические меры для исправления ситуации, и начал ревизию, чтобы представить ее результаты королю на следующей сессии Парламента. Ревизия показала, что "все доходы и прибыли, обычные и чрезвычайные, определенные и случайные, которые вам принадлежат, недостаточны для покрытия ваших обычных ежегодных расходов на сумму 35.000 ф.с. [18.38 млн ф.с.] в год и более". И это без учета расходов на войну во Франции[412].

Это был мощный аргумент в пользу мирного урегулирования с Карлом VII, но переговоры при посредничестве кардинала Альбергати уже явно зашли в тупик. Представители трех сторон вновь собрались в марте 1433 года в Сен-Пор, безлюдной деревне между Корбеем и Мантом. Англичане, в знак доброй воли, которая, как они надеялись, приведет к длительному перемирию, предложили доставить в Дувр своих пленников Азенкура и предоставить им условия для переговоров с арманьяками, если конференция будут перенесена в Кале. В ожидании встречи герцоги Бурбонский и Орлеанский были переведены в Дувр, а Бедфорд, Глостер, Бофорт и члены Советов обоих королевств оставались в Кале до 23 мая. Их ожидание было напрасным, поскольку арманьяки приехать отказались.

Альбергати все же удалось вернуть всех за стол переговоров в Сен-Пор в июне, но самое большее, что он смог сделать, это предложить 4-месячное перемирие, которое даже собственные послы арманьяков признали малоэффективным, заявив, что "если бы у их господина было 100.000 экю [1.46 млн. ф.с.], он не смог бы его применить, потому что в его войсках служили только иностранцы, он доверил страну им, и они не подчинятся ему в этом". Англичане отвергли это предложение, видя в нем лишь возможность для арманьяков обеспечить свои крепости и увеличить расходы Англии на их осаду. Они не соглашались ни на что иное, как на перемирие на 12 месяцев. Альбергати сдался и отправился в Базель, чтобы сообщить о своей неудаче собравшемуся там собору католической церкви[413].

Парижане без колебаний обвинили в этом неудовлетворительном результате собственного канцлера, Луи де Люксембурга. Было отмечено, что он провел время между двумя мирными конференциями в Корбее, собирая войска в Нормандии, которые он привел в Париж в первую неделю июля. Возможно, в результате арманьякской пропаганды, горожане считали, что Альбергати и Рено де Шартр, главный арманьякский переговорщик, уже договорились и подписали мирный договор и только Луи де Люксембург, которого Бедфорд оставил за главного в свое отсутствие, отказался его подписать. Поэтому народ ненавидел Люксембурга: "Тайно говорили, а  достаточно часто и открыто тоже, что если бы не он, Франция была бы в мире, так что его и его сообщников ненавидели и проклинали больше, чем когда-то императора Нерона"[414].

Это было несправедливо, поскольку парижане еще не знали, что в политике арманьяков произошел значительный сдвиг. Несмотря на ходатайство Жанны д'Арк, Артур де Ришмон так и не был принят на службу к Карлу VII, и ни для кого не было секретом, что он ненавидит Жоржа де ла Тремуя, который добился его изгнания и воцарился в качестве придворного фаворита. Зная это, Бедфорд предложил "уступить" графство Пуату брату Ришмона, герцогу Бретонскому, а также ряд сеньорий, включая Ла-Рошель, и все владения Тремуя в Пуату самому Ришмону, в надежде заручиться его поддержкой для более тесного англо-бретонского союза. Предложение было чисто формальным, так как ни одно из этих мест фактически не находилось в руках англичан, но оно должно было дать Ришмону стимул завоевать их и отомстить Тремую.

Однако Ришмон был больше заинтересован в том, чтобы заполучить земли своего ненавистного соперника менее сложным путем, и вместе с анжуйской партией замышлял свержение их общего врага. В июне 1433 года лейтенант Рауля де Гокура в Шиноне ночью тайно открыл ворота, чтобы впустить группу вооруженных заговорщиков, среди которых были бретонцы Преген де Коэтиви и Пьер де Брезе. Они вытащили Тремуя из постели, ранив его острием меча, и на вопрос перепуганного Карла VII, который решил, что они собираются совершить убийство, сообщили ему, что сделали это "ради его собственного блага и блага королевства".

Теперь все перевернулось. Тремуй был обвинен в финансовых злоупотреблениях, отстранен от должности и сослан в свой замок Сюлли. Брат королевы, Карл Анжуйский, стал новым королевским фаворитом, а Ришмон с триумфом вернулся ко двору. Анжуйско-бретонская партия вернулась к власти, что привело к возвращению к агрессивной политике времен Жанны д'Арк[415].

Возможность заключения прочного мира, которая и раньше была иллюзорной, теперь была полностью исключена, и возобновление воинственности арманьяков сделало то, чего не смогли сделать дипломатические усилия, убедив бургиньонов в том, что союз с англичанами по-прежнему отвечает их интересам. Ведь, несмотря на 6-летний мир, заключенный в 1430 году, бургундские территории повсюду подвергались нападениям, от Сен-Валери в Пикардии до Паси-сюр-Армансон в самом герцогстве Бургундском. Очевидно, что арманьякские послы были правы, когда признали, что Карл VII не может навязать обязательное перемирие своим иностранным наемникам, которые жили за счет войны и ничего не выигрывали от мира.

Летом 1433 года Филипп Бургундский отправил посольство в Англию, чтобы прозондировать почву. Его возглавлял англофил Гуго де Ланнуа, но даже он обнаружил некоторую холодность англичан по отношению к бургиньонам, которую граф Уорик объяснил прямо: "Мы, англичане, по правде говоря, очень недовольны и разочарованы тем, что, пока мой господин король был во Франции, ваш господин герцог Бургундский, не видел его и не посещал". Бедфорд выразился более мягко, пытаясь