Император Юстиниан Великий и наследие Халкидонского Собора - Михаил Вячеславович Грацианский Страница 54

Со значительным на то основанием можно предполагать, что Иоанн Бикларский понимал под fides christiana именно православную халкидонскую веру. Трудно себе представить, чтобы он подобным же образом высказался об успехах, скажем, арианской миссии. В этом случае он либо вовсе не стал бы упоминать о таковом событии, либо как-нибудь выразил свое неудовольствие. Но ни в коем случае не написал бы он так нейтрально, как в данном случае. Можно сравнить его высказывание с высказыванием Иоанна Эфесского, который ощущал необходимость как-то оправдаться в своем образе действий при крещении язычников в халкидонскую веру и потому подчеркивал, что это вероучение однозначно лучше, чем язычество. Иоанн Бикларский, очевидно, находился не в таком положении, и, следовательно, ему не требовалось уточнять, в какую конкретно веру были обращены нубийцы.

Что же касается сообщения Евтихия, то оно приходится очень кстати, так как делает эту версию еще более правдоподобной[831]. В то время как для современника событий Иоанна Бикларского обращение нубийцев в халкидонское православие было очевидным, сведения Евтихия в достаточной мере объясняют, почему они позднее были вынуждены отпасть от него[832]. То, что во время вакансии на Aлександрийской православной кафедре они были вынуждены обратиться к антихалкидонитам, еще раз показывает, что нубийцы так до конца и не осознали различий между про— и антихалкидонитами[833].

Данные Евтихия были подвергнуты критическому анализу Эрнстом Штайном[834]. Ему удалось в полной мере продемонстрировать ошибочность или, скорее, неточность хронологических данных Евтихия. Это, впрочем, еще не говорит о том, что описанные Евтихием обстоятельства дела ложны в принципе. Таким образом, вопрос о правильной оценке сообщений Евтихия остается, по нашему мнению, по-прежнему открытым[835].

В своей полемике против тезиса У. Моннерэ де Вийара[836], отстаивающего правильность сведений Евтихия, Э. Штайн приводит еще один аргумент против того, что Нубия была крещена православными-мелькитами. Этот аргумент основывается на одной Notitia episcopatuum мелькитской Церкви Египта XIV в.[837], которая приписывается Евтихию[838]. Согласно утверждению Г. Гельцера, издателя Нотиции, ее атрибуция Евтихию всего лишь «не невероятна» (nicht unglaublich), ибо с уверенностью здесь говорить, естественно, нельзя. В настоящей момент, как кажется, невозможно установить истинность этой атрибуции.

Согласно этой Нотиции, по мнению Э. Штайна, следует различать два географических понятия: «Нуба», которое обозначает область макуритов, и арабское название «аль-Марис», которое обозначает Нобатию (т. е. Нубию по преимуществу). Таким образом, когда Евтихий говорит о Нубии, он имеет в виду область макуритов, которые, как обыкновенно считается, с самого начала были обращены в халкидонскую веру[839].

Итак, нам следует прояснить два связанных друг с другом вопроса: во-первых, действительно ли Евтихий под термином «ан-Нуба» мог иметь в виду Макурию и, во-вторых, действительно ли «аль-Марис» Нотиции, изданной Г. Гельцером, обозначает Нобатию.

Относительно первого вопроса сразу следует отметить, что совершенно неясно, почему Евтихий должен был употребить название «ан-Нуба», подразумевая Макурию. В его время не существовало уже отдельной Макурии — в наличии имелось лишь единое царство Нубия. И было бы странно, если бы Евтихий, говоря в то время о Нубии, имел бы в виду только некую часть этого царства, а не все царство целиком. В словоупотреблении того времени «Нуба» понималась как мелькитами (халкидонитами), так и яковитами (антихалкидонитами) как единая страна[840].

Таким образом, можно с уверенностью говорить, что яковиты в Х в. понимали под термином «ан-Нуба» именно всю Нубию. Зачем же предполагать, что Евтихий употреблял этот термин иначе, чем они? Хорошо известно, что Евтихий зарекомендовал себя как неутомимый и успешный полемист, выступавший против учения яковитской Церкви. Соответствующий пассаж из его хроники об изначальной принадлежности Нубии к православной Церкви следует также понимать как полемический. Если же мы действительно понимаем его как выпад против яковитов, то как же можно предполагать, что Евтихий имел в виду под термином «Нуба» нечто иное, чем те, с кем он как раз полемизировал?[841]

Следуя Штайну, надо признать, что мелькитское употребление термина «ан-Нуба» существенно отличалось от яковитского, в то время как у мусульман существовало отдельно от них собственное словоупотребление[842]; именно такое предположение вытекает из аргументации Штайна, которая основывается на единственном источнике XIV в., правильность атрибуции которого к тому же невозможно установить с точностью. Вопрос состоит в том, является ли это предположение обоснованным.

Согласно Г. Гельцеру претензии мелькитов на епископскую кафедру аль-Мариса и Нубии были не чем иным, как «пустыми притязаниями» (leere Prätensionen)[843]. Под этим следует понимать, что речь могла идти лишь о титулярных епископствах. Следует также учесть тот факт, что кафедру «аль-Мариса» (т. е., согласно Г. Гельцеру и Э. Штайну, кафедру Нубии-Нобатии) занимал епископ, в то время как кафедру «Нубы» (т. е., согласно Г. Гельцеру и Э. Штайну, кафедру Макурии) — митрополит. Естественно, в этом случае получается, что кафедра Макурии была в глазах мелькитов важнее кафедры Нобатии. Вряд ли это могло быть, если только оба царства не были православными. В данном случае мы, вероятно, имеем дело с некоей Нотицией хотя и мелькитской, однако же составленной по коптскому образцу и отражающей тот факт, что епископ Нубии был повышен до митрополита, что хорошо зафиксировано в яковитских источниках[844].

Утверждение о том, что под термином «Нуба» следует понимать Макурию, принадлежит собственно Г. Гельцеру[845]. Он, к сожалению, не приводит никаких примеров, которые могли бы подкрепить данное утверждение. Единственно можно предположить, что при этом он основывается на житии коптского патриарха Исаака[846]. В этом житии действительно упоминается некий царь Макурии. Однако когда это житие было включено в сборник житий александрийских патриархов, приписываемых Севиру бен аль-Му-каффе, и переведено на арабский, то царь Макурии стал выступать в нем уже как царь Нубии[847]. Именно этот или подобный пассаж, вероятно, и навел Гельцера или его источник на мысль, что термины «Макурия» и «Нубия» являются идентичными.

По нашему мнению, такая ситуация является единственной в своем роде. При переложении коптского текста на арабский язык переводчик очевидным образом руководствовался двумя мотивами: во-первых, политико-географический термин «Макурия» следовало привести в соответствие с реалиями Х в.[848], а во-вторых, предпочтение следовало отдать термину, бывшему в употреблении у тех, кто говорил на арабском языке[849]. На этом основании, впрочем, нельзя заключать, что повсюду, где в христианском тексте на арабском языке из Египта стоит «ан-Нуба», следует понимать Макурию.

Далее необходимо прояснить второй, важнейший вопрос: действительно ли термин «аль-Марис» обозначает Нобатию?

Применительно к VI в. для территории,