Политическая история Финляндии 1809-2009 - Осмо Юссила Страница 5

в 1880-х годах памфлета Лео Мехелина о правовой основе Финляндии[16] и когда К. Ф. Ордин опубликовал его в русском переводе, снабдив критическими комментариями, споры о характере Боргоского сейма разгорелись пуще прежнего. Ордин и его последователи оспаривали факт заключения государственного договора и создания государства. Они считали, что «коренные законы» означают вообще законы как противоположность указам, особенно такие, как Уложение 1734 г. «Конституцией», в их толковании, являлись постановления, в которых были зафиксированы права финнов. Финны, прежде всего Мехелин и в особенности историк И.Р. Даниельсон-Кальмари, считали, что под «коренными законами» подразумевали именно Форму правления 1772 г. и Акт 1789 г. о соединении и безопасности, а также Сеймовый устав, то есть государственно-правовые установления, составлявшие Форму правления (конституцию). «Конституция» (в шведоязычном переводе заверений, данных императором, употреблялась форма единственного числа) была для них, однозначно, тем же, что и основное законоположение государства (valtiosääntö). Полемизируя, стороны грешили анахронизмами, неисторическим подходом, как это легко может заметить читатель, если попытается оценить, принимая во внимание вышесказанное, каков был действительный характер Боргоского сейма. Однако версия финляндских борцов за законные права долгое время оставалась официальной и общепризнанной истиной как в Финляндии, так и за ее пределами, особенно после того, как революция в России нарушила традицию в толковании этого вопроса, начало которой положил Ордин.

Создание центральной администрации (государства) Финляндии

То, что император Александр I добавил к своим титулам титул Великого князя Финляндского, само по себе еще не означало создания Великого княжества, ведь его границы не были определены и не были объединены Шведская и Русская Финляндии.

Система управления отвоеванной у Швеции территории установилась по большей части как результат войны. Исторический опыт показывает: война создает основные структуры для следующего за ней мирного периода. Наполеоновские войны и последующие мирные урегулирования определили порядок в Европе вплоть до 1848 г. Война 1808 г., которую вели главным образом на территории будущего Великого княжества Финляндского, предопределила его форму правления и характер учреждений. В отличие от периодов «великой»[17] и «малой вражды» большая часть чиновников осталась на своих местах. Память о лихолетье прошлых времен и сепаратистские течения XVIII в. подготовили почву для подчинения власти завоевателя. Быстрому и необременительному подчинению новому властителю способствовали не только обещания императора Александра сохранить религию, законы и права дворян, предоставить им новые привилегии, но и собственный космополитизм дворянства, их представление о своем праве менять правителей. «И дворянское сословие поменяло правителя с такой легкостью, с какой меняют рубашку», — заметил позднее К.Й. Валлен, вспоминая то время. Хотя сопротивление и имело место (прежде всего «партизанская война», которую крестьяне вели во многих местах), присоединение Финляндии к России скорее было добровольным, о чем свидетельствуют встреча русских в Турку и сдача Свеаборга в апреле 1808 г.

Решающую роль в этом сыграли епископы и губернаторы. Поскольку, с точки зрения завоевателя, они, оказывая содействие гражданской канцелярии главнокомандующего Буксгевдена, «поступали хорошо», не было необходимости приводить в исполнение уже разработанные планы и привозить в Финляндию новых господ (наместников) из Прибалтики. Так как епископ Тенгстрём, глава церкви, выказывал готовность к сотрудничеству, равно как и президент надворного суда Тандефельт, ранее существовавшие административные и правовые институты смогли продолжить свою деятельность, не претерпев каких бы то ни было изменений. Необходимо было создать лишь некий центральный орган и подключить его к общегосударственной системе управления.

Планы учреждения правительствующего совета (или трибунала) были разработаны в самом начале войны. Первоначально они были нацелены на создание смешанного финляндско-российского совета (половина русских, половина финнов). В качестве альтернативы в Петербурге — в рамках правительствующего сената — предлагалось учредить департамент, в сферу деятельности которого входило бы рассмотрение судебных дел; право на рассмотрение других дел по примеру системы, действовавшей в прибалтийских провинциях и Старой Финляндии, предполагалось предоставить гражданскому губернатору, находящемуся в Финляндии. Департамент был бы необходим до тех пор, пока в Финляндии не овладели бы русским языком. Барклай-де-Толли, сменивший Спренгтпортена на посту генерал-губернатора, предложил образовать совещательный орган в Петербурге, который возглавил бы министр или статс-секретарь.

Эти планы военного времени свидетельствуют о следующем: то, что в итоге было реализовано (находящийся в Финляндии совет, состоящий из финнов), не было единственной и заранее предопределенной альтернативой. Большая часть планов была нацелена на быструю русификацию финляндской администрации. (В Польше эта альтернатива осуществилась после восстания 1830 г. в форме учреждения в Варшаве отделения российского сената. Кроме того, в Государственном совете России был создан особый департамент, ведавший польскими делами.)

Поскольку в Новой Финляндии, бывшей органической частью административной системы Швеции, отсутствовали собственные административные органы дворянской корпорации (коллегии советников от дворян при губернаторе), как в Эстляндии и Лифляндии, и поскольку территория ее состояла из многочисленных губерний, в каждой из которых имелось свое губернское управление, введение прибалтийской системы было невозможно без существенных преобразований в прежней системе на губернском уровне. По этой причине в Новой Финляндии и возникла собственная, совершенно самобытная администрация при генерал-губернаторе — правительствующий совет, состоящий из двух департаментов. Председателем совета и наблюдателем за исполнением распоряжений императора стал генерал-губернатор, а блюстителем закона — прокурор. (Правда, вскоре после этого и в Бессарабии был создан подобный правительствующий совет из двух департаментов.) Парадокс состоял в том, что для будущего государственного развития Финляндии стало удачей то, что она, в отличие от прибалтийских провинций, не обладала собственными органами сословного самоуправления, а была интегрированной частью шведского государства.

Изначальная цель Спренгтпортена состояла в том, чтобы превратить совет в своего рода вспомогательный орган при генерал-губернаторе, и именно такая роль и была ему уготовлена декретом от 1 декабря 1808 г. Но так как вскоре после этого статс-секретарь М.М. Сперанский получил в свое ведение дела, касавшиеся Новой Финляндии, процесс пошел в ином направлении: в рамках гражданской администрации генерал-губернатора связали контролем со стороны правительствующего совета. «Привязка» была подтверждена в подробной инструкции, регламентирующей деятельность генерал-губернатора, утвержденной в 1812 г. При ее подготовке именно по поводу этого пункта между советом и Сперанским велись жаркие споры. Исключительным во всей Российской империи было уже то, что для генерал-губернатора Финляндии была выработана инструкция. Остальным генерал-губернаторам России пришлось дожидаться подобной до 1853 г.

Комитет, который был учрежден под руководством епископа Якоба Тенгстрёма для выработки нового регламента правительствующего совета и влиятельным членом которого был Матиас Калониус[18], устранил из регламента положение о праве генерал-губернатора на прямое представление дел императору, так как оно уже было предоставлено статс-секретарю Сперанскому. Барклай-де-Толли, сменивший Спренгтпортена на посту генерал-губернатора летом 1809 г., считал, что руководство