Опасная граница - Томас Дж. Барфилд Страница 48

Цао Цао осознавал, что ухуани были военным оплотом семейства Юань. Чтобы устранить угрозу, исходящую от них, он в 207 г. двинулся в поход, намереваясь внезапно атаковать ухуаней в районе их отдаленных северных пастбищ. Это было рискованным предприятием: легковооруженная и мобильная армия Цао Цао должна была полагаться на скорость и внезапность атаки, чтобы застать кочевников врасплох; в случае неудачи, как предупреждали Цао Цао его высокопоставленные советники, сражающаяся в одиночку армия могла быть полностью уничтожена. Когда замысел атаки был преждевременно раскрыт, Цао Цао втянул ухуаней в решительное сражение возле горы Болан. Кочевники потерпели тяжелое поражение, потеряли Тадуня и других вождей больших племен, а оставшихся ухуаней Цао Цао включил в свою армию. Под его власть попало и большое число китайских семей, находившихся ранее под властью семейства Юань. Власть дома Юань была разрушена, его предводители бежали в Ляодун, где военачальник Гунсунь обезглавил их, а головы прислал Цао Цао в качестве подарка. В битве за северные земли кочевники оказались на стороне проигравших[146].

Военачальники этого периода в глазах кочевников являли собой образцы нового типа китайского лидера — человека агрессивного, ставившего военные вопросы выше гражданских дел. Эти военачальники были полевыми командирами, которые сами вели войска в бой. Этим они более походили на вождей степных племен, руководителей самостоятельных и активных, нежели на традиционных ханьских императоров, редко покидавших двор и полагавшихся в политических вопросах на помощь чиновников. Даже их тактика напоминала тактику пограничных варваров. Атака на ухуаней, осуществленная Цао Цао, нарушила почти все принципы классического китайского военного мышления. Его ставка на внезапность и быструю маневренную армию, а также стремление нанести удар по врагу в тот момент, когда последний был к этому не готов, были заимствованы из тактических приемов кочевников. Военачальники, подобные Цао Цао, были склонны даже к большему риску, чем вожди кочевников. Очень немногие кочевые лидеры рискнули бы принять генеральное сражение с неясным исходом в том случае, если этого сражения можно было избежать. Цао Цао позднее сам признавал, что чистейшим безрассудством было рисковать своей жизнью и судьбой государства в битве, происходившей далеко за пределами Китая. Его готовность пойти на риск свидетельствует о том, что кочевники встретились с самыми опасными китайскими лидерами, которых они знали со времен династии Цинь. В эти смутные времена пропасть между воинственными китайскими военачальниками и вождями кочевых племен уменьшилась: связь между двумя мирами осуществлялась напрямую и базировалась на сходных принципах применения военной силы и достижения экономических выгод.

После того как Цао Цао взял под свой контроль Северный Китай, он заставил сюнну и ухуаней вести себя более смирно. В 216 г., однако, возникла опасность новой угрозы со стороны сюнну.

До этого времени южные сюнну долгое время проживали в наших пределах. Они были почти такими же, как и местные [китайские] реестровые жители, но не посылали податей и не платили налогов. Многие люди опасались того, что их число становится слишком большим и будет все труднее держать их под контролем[147].

Решением проблемы для Цао Цао стала политика непрямого управления. Шаньюя удерживали при дворе в качестве заложника, а его брат, правый мудрый князь, занимался местными делами. Кроме этого, племена были разделены на пять частей, каждая из которых имела своего вождя, находившегося под наблюдением специального представителя Китая.

Осуществление этой политики оказалось возможным благодаря тому, что сюнну имели глубоко укоренившуюся систему потомственных правителей и жесткую схему наследования. Удерживая шаньюя заложником, разделяя племена и ежегодно обеспечивая шаньюя и других представителей сюннуской знати шелком, зерном и деньгами, основанная Цао Цао новая династия Вэй надеялась контролировать сюнну с минимальными затратами. Цао Цао мог также рассчитывать на их лояльность по отношению к Китаю и на то, что он сможет использовать племенные армии в ходе собственных войн. Конечно, сюнну больше не являлись основной силой в степи, как в былые дни; они были теперь обычными пограничными племенами. Однако коренные сюннуские племена и их имперская организация продолжали существовать. Все это наряду с тем фактом, что сюнну проживали на китайской территории, делало их постоянным объектом внимания со стороны Китая. Ни один народ, кроме сюнну, не имел такой длинной, восходящей к эпохе Цинь родословной правителей, а об их способности возрождаться после поражений ходили легенды.

Политика Цао Цао по отношению к ухуаням была иной. В отличие от сюнну у них не было традиции передачи власти по наследству и они были склонны к междоусобицам. В 216 г., например, ухуани в провинции Дай разделились на три группы, причем каждая имела своего вождя, именовавшегося шаньюем. Они представляли значительную проблему для Китая, пока не появился опытный пограничный начальник Пэй Цянь. В деле умиротворении границы он отказался от применения силы, полагаясь на политические манипуляции. Это представляло задачу куда более трудную, чем осуществление контроля над сюнну посредством их собственной политической организации. Для этого требовалось умение усмирять большое число мелких правителей. В частности, Пэй Цянь предупреждал, что колебания политического курса, такие как послабление, а затем внезапное ужесточение контроля над ухуанями, могут привести к восстанию. Его преемник поступил именно таким образом и вверг северо-восток Китая в пучину войны. Цао Чжан, сын основателя династии Вэй, возглавил армию, которая в 218 г. разгромила ухуаней и уничтожила остатки их сил.

При разгроме ухуаней присутствовал Кэбинэн — новый влиятельный вождь сяньби. Как всегда, сяньби не были едины, но, поскольку территория, подконтрольная Кэбинэну, вплотную примыкала к северной границе, именно он являлся для Китая наиболее важной фигурой среди местных племен. Пораженный мощью китайской армии, он заключил торговые соглашения с династией Вэй, которая испытывала потребность в лошадях для проведения южных кампаний. В 222 г. 3000 сяньби пригнали 70 000 голов крупного рогатого скота и лошадей к границе на продажу. Поскольку Вэй стремилась избежать осложнений с другими группами сяньби, титулы князей были пожалованы всем их вождям[148].

Проблемы с сяньби, учитывая историю их взаимоотношений с Китаем, были, вероятно, неизбежны. Политика династии Вэй по привлечению сяньбийских племенных вождей к охране северной границы создавала дополнительную напряженность, так как пограничная стража периодически переходила с одной стороны на другую, вовлекая династию в соперничество между различными сяньбийскими племенами. В 233 г., например, Кэбинэн спровоцировал на севере восстание одного из племен и сам присоединился к восставшим. Войска Вэй устроили за ним погоню в степи, но были уничтожены. Это поражение привело к тому, что пограничные