Эпоха Брежнева: советский ответ на вызовы времени, 1964-1982 - Федор Леонидович Синицын Страница 41

В 1969 г. в таких «университетах» работали 245 тыс. лекторов и преподавателей, из них докторами наук были 3272, кандидатами наук — 12 900 чел. Лекции читали учителя, врачи, инженерно-технические работники, преподаватели вузов, агрономы, зоотехники, работники литературы и искусства. Власти отмечали, что среди них «немало подлинных энтузиастов своего дела»[792].

«Народные университеты» имели разные образовательные профили. В 1970 г. работали 1380 «университетов правовых знаний», а также 106 аналогичных «факультетов» и «филиалов» с почти 250 тыс. слушателей. Развивался также экономический профиль[793].

Кроме того, «народные университеты» работали на телевидении и радио и, как отмечали власти, имели «многомиллионную аудиторию». С 1964 г. на Всесоюзном радио работал «Ленинский университет миллионов». В 1969–1970 учебном году в его рамках было прочитано 19 циклов лекций (всего около 300 лекций и бесед). «Ленинский телевизионный университет», созданный в Алма-Ате в 1964 г., пропагандировал по телевидению марксистско-ленинскую теорию. В 1969 г. на Центральном телевидении был запущен телевизионный «народный университет» с двумя факультетами — науки и техники, литературы и искусства[794].

В преддверии 100-летнего юбилея В.И. Ленина (отмечался в 1970 г.) в СССР были созданы «Ленинские народные университеты» и «Ленинские народные школы», где изучалась жизнь и деятельность вождя, его идейно-теоретическое наследие и «проблемы торжества идей ленинизма». Так, в Днепропетровской обл. в 1968 г. функционировали 2,5 тыс. таких школ, где обучались 70 тыс. чел. Обучение было рассчитано на два учебных года и проводилось два раза в месяц по два часа[795].

Общее методическое руководство и координацию осуществлял Центральный совет народных университетов. Проводились мероприятия по повышению квалификации и обмену опытом. В марте 1969 г. в Москве был созван «Всесоюзный актив народных университетов», в котором приняли участие 800 чел. Проводились областные семинары ректоров. При 25 союзных министерствах и центральных ведомствах были созданы советы содействия «народным университетам», а в регионах — общественные советы. Общественный актив таких «университетов», по оценкам властей, составлял в 1969 г. около 110 тыс. чел.[796]

Партийные власти высоко оценивали деятельность «народных университетов», отмечая, «что они играют большую роль в пропаганде научных знаний, формировании марксистско-ленинского мировоззрения трудящихся, в повышении культуры и образованности, квалификации кадров различных отраслей народного хозяйства», и что их роль все «более возрастает»[797].

Таким образом, наряду с идейно-теоретическими изысканиями, высокую важность для властей СССР имело расширение трансляции идеологии «в массы», осуществлявшееся посредством СМИ и системы «политического образования». Советская пропаганда и контрпропаганда получила обновленные установки, которые с точки зрения властей отражали основные «проблемы дня». Количественные показатели расширения систем пропаганды и «политического образования» были весьма значительными, что должно было гарантировать успех трансляции идеологических установок.

2.4. Новые тенденции контроля массового сознания

В «идеологической» части сферы социального контроля, помимо развития традиционных инструментов — пропаганды и «политического образования», в период правления Л.И. Брежнева проявились новые тенденции.

Во-первых, произошло развитие «пассивных» методов контроля за массовым сознанием, обусловленное декларированной властями открытости к критике со стороны населения[798]. Это было признано необходимым, исходя прежде всего из интересов государства, так как при отсутствии внимания к мнению народа создавшийся «вакуум сразу же будет заполнен антисоветской пропагандой». В мае 1967 г. Г.Л. Смирнов в выступлении на одной из конференций отметил, что отношение людей к политике и мероприятиям властей «имеет… огромное значение… для нашей практической деятельности». Он заявил, что конструктивной критики бояться не следует, т. е. она не является чем-то «крамольным», «антисоветским». Было признано нормальным, что в советском обществе есть недостатки, которые нужно видеть и исправлять. В декабре 1970 г. А.М. Александров-Агентов предложил Л.И. Брежневу вынести уроки из событий в Польше, которые показали, «как жизненно необходимо… сохранять постоянный, живой и непрерывно углубляющийся контакт с рабочим классом… в смысле все более активного его привлечения… к обсуждению и решению важнейших вопросов политического и экономического развития страны»[799].

Средствам массовой информации СССР было указано на недопустимость ухода от публикации критических материалов. В июле 1966 г. Отдел пропаганды и агитации ЦК КПСС проявил беспокойство тем, что местные власти слабо реагируют на критику. Так, 31 критический материал, опубликованный оренбургской газетой «Южный Урал» в 1965 г., остался без ответа, а среди присланных чиновниками ответов было немало отписок. Если ответы на критику и давали, то делали это в основном «хозяйственники», и только за редким исключением — партийные органы. В октябре 1967 г. Отдел пропаганды и агитации сделал подобное замечание уже в адрес самих газет — за то, что некоторые из них «резко ослабили внимание к критическим материалам, уходят от постановки нерешенных вопросов»: например, со страниц грузинской республиканской газеты «Заря Востока» «исчезли критические статьи и корреспонденции, сигналы читателей»[800].

Партийная печать сообщала о наказании чиновников за зажим критики. Так, в 1979 г. в Комитет партийного контроля при ЦК КПСС обратился С.М. Атоян, главный технолог треста «Лендорстрой», которого подвергли гонениям за критическое выступление в газете «Ленинградская правда». В итоге это дело рассмотрел Ленинградский обком КПСС, вынес зажимщику критики «строгий выговор с занесением в учетную карточку» (сначала его хотели даже исключить из партии) и освободил его от занимаемой должности. Атоян был восстановлен на прежней работе. На XXVI съезде КПСС (1981 г.) Л.И. Брежнев объявил, что в стране не должно быть «никакого попустительства в отношении зажимщиков критики» (однако и сама критика должна быть «правдивой, деловой» и открытой)[801].

Запрос на открытость властей, разумеется, исходил и от народа. Многие люди полагали, что критика в стране зажимается, «мнения и потребности населения учитываются слабо». Они полагали, что «изучение мнений… имеет большое значение, так как от такой осведомленности во многом будет зависеть успех работы городских и районных органов власти», и что «выявление и учет в управлении страной общественного мнения населения — это один из вернейших путей сделать жизнь наших людей более счастливой, благополучной». Люди выражали свое критическое отношение к властям на практике, когда «прокатывали» некоторых чиновников на выборах в парторганизациях. Так, в сентябре 1965 г. на отчетно-выборном партсобрании директор московской проектной организации «Гипротрансмост» К. был «забаллотирован коммунистами за неправильный стиль в руководстве, грубость с подчиненными»[802].

В итоге в стране действительно произошло расширение критики. Основным ее инструментом были средства массовой информации (власти придавали большое значение «обратной связи» с народом именно через них)[803]. В советских СМИ развернулось достаточно острое обсуждение разного рода неполитических вопросов, в том числе экономических проблем и недостатков в сфере обслуживания. Появились первые «ток-шоу» — например, «Пресс-клуб» на киевском телевидении, где люди задавали вопросы представителям власти, которые, что характерно, не всегда были способны на них ответить. В