Мой Календарь - Борис Акунин Страница 25

Про Андерсена сохранилось множество смешных и трогательных историй. Мне больше всего нравятся две.

Смешная.

Андерсен ужасно любил прозу Чарльза Диккенса. Мечтал лично познакомиться. Однажды пришел в гости, и так ему у Диккенсов понравилось, что не захотел уезжать. Англичане люди учтивые, но 5 (пять) недель спустя они все-таки попросили датчанина отправляться восвояси. Андерсен потом ужасно удивлялся, почему Диккенс не отвечает на его письма.

Трогательная.

Когда Андерсен умирал и вдумчиво составлял церемониал своих похорон, он велел композитору сочинить музыку, удобную для маленького шага, потому что наверняка придет много детей.

Сегодня можно побыть немножко Андерсеном. Помечтать о чем-нибудь сказочном, а потом маленькими шагами пойти в гости к тому, кто вам очень нравится, и долго-долго не уходить.

В детстве я был травмирован ленинским броневиком, и сегодня не могу об этом не вспомнить.

Тем, кто не учился в советской школе, сообщу факт, который должен был знать каждый пионер.

3 апреля 1917 года Владимир Ильич Ленин прибыл из эмиграции в Петроград и на Финляндском вокзале произнес речь перед революционной толпой, для чего поднялся на крышу бронеавтомобиля. Детская загадка тех времен (якобы из журнала «Мурзилка»):

О чем Ильич говорил в своем выступлении — черт знает. История текст речи не сохранила, а свидетели то ли не расслышали, то ли не запомнили. «Я стоял вблизи, у самого броневика, но в памяти у меня нет его слов. Я их забыл», — делится ценными воспоминаниями большевик Еремеев.

Бронеавтомобиль был британский, фирмы "Остин". Обшитый стальными листами, с двумя вращающимися башнями. Я это доподлинно знаю, потому что к нам в школу ходил старенький дедушка, водитель этого исторического транспортного средства, и под руководством ветерана на уроках труда всех нас мучили изготовлением макета к 50-летию Великого Октября. Одни классы делали шасси, другие коробку, третьи башни. Я тоже что-то выпиливал лобзиком. Кажется, для колес.

Потом я прочитал, что одних только официально зарегистрированных водителей героического броневика в СССР было семнадцать человек, и все они обзывали друг друга самозванцами.

Сегодня вспоминаем наши детские травмы и жалеем себя.

Туннели бывают очень длинные и совсем темные, причем мрак делается всё чернее и чернее.

В начале 1953 года многим в СССР казалось, что после многолетних испытаний и ужасов страна проваливается совсем в преисподнюю. В январе было запущено «Дело врачей», плод какой-то уже запредельно безумной паранойи.

Оказывается, самые лучшие врачи страны — «убийцы в белых халатах». А поскольку в этом сословии традиционно много евреев, которые, как к тому времени уже было установлено, не советские патриоты, а космополиты и двурушники, державу охватил праведный гнев против «бродяг в человечестве». Совсем недавно закончился Холокост, и вот надвигалась новая расправа. В открытую говорили, что всех «лиц еврейской национальности» погрузят в вагоны и депортируют за Байкал — пусть вредят там, под конвоем.

Мать рассказывала мне, как было страшно, и как после смерти Сталина стало еще страшней, потому что тот все-таки был хоть и строгий, но вождь и отец, а эти какие-то мелкотравчатые, дерганые и всем ясно, что заправляет ими Берия.

Но, как поет Высоцкий, «коридоры кончаются стенкой, а туннели выводят на свет». И это оказался не тупиковый коридор, а туннель.

4 апреля 1953 года в жуткой газете «Правда», много лет печатавшей всякие страшилки, вдруг появляется бесстрастное сообщение: «…были арестованы неправильно, без каких-либо законных оснований».

И забрезжил свет, и постепенно рассеялась тьма.

Сегодняшняя годовщина — напоминание о том, что самая длинная и беспросветная ночь все равно в конце концов заканчивается.

Представьте себе, что представлял собою мир весной 1943 года. Полное ощущение апокалипсиса. Почти вся Европа захвачена психами, которые убивают людей, сажают их в концлагеря, разрушают цивилизацию, — и нет на них никакой управы, они кажутся непобедимыми.

Особенно подавлены деятели культуры, потому что они всегда верили: культура спасет мир, а она никого и ничего, даже саму себя не спасла.

Писатели совершают самоубийства, один за другим — от безысходности. Вирджиния Вулф, чей дом разрушен бомбой, утопилась. Немецкие поэты Вальтер Газенклевер и Карл Эйнштейн убили себя, потому что устали бегать от Гитлера. Стефан Цвейг убежал очень далеко, в Бразилию, но отравился и там, уверенный, что всё погибло.

Покинул родину, спасаясь от фашизма, и французский писатель Антуан де Сент-Экзюпери — эмигрировал в США. Жизнь разрушена, родина растоптана, соотечественники смирно сидят под оккупацией.

Но 5 апреля — сегодня годовщина — Экзюпери выпускает в Нью-Йорке очень странную повесть «Маленький принц», наверное, самую светлую из всех существующих книг. И в ней нет ни войны, ни горя, ни зла, ни отчаяния. Повесть источает безмятежную уверенность в том, что Добро — это норма и что никак по-другому даже быть не может.

Я не знаю более сильного литературного высказывания в пользу человечества — в особенности с учетом фона и момента.

Сразу после выхода книги писатель вступит в ВВС «Сражающейся Франции». Он отправится воевать со Злом и погибнет в воздушном бою. Но Зло будет разгромлено, а «Маленький принц» станет самой тиражной книгой в истории книгоиздательства после Библии.  

Ну, или не делать эпиляцию. Можете даже не причесываться. Если же вы подумывали, не отпустить ли