Другие из нас. Восхождение восточноевропейских евреев Америки - Стивен Бирмингем Страница 22

Христологическое влияние, которое молодой миллионер и его новоиспеченная христианская невеста будут оказывать на детей, с которыми они будут контактировать, будет явно вредным. Это еврейские дети, и к любому учению, которое создаст пропасть между ними и их родителями, следует относиться с подозрением».

Несмотря на заявление о том, что вся работа, которую данный джентльмен будет вести на восточной стороне, будет носить несектантский характер, мы узнаем, что он является директором Федерации церквей, которая ведет явно христианскую работу на восточной стороне. Следовательно, мы можем с уверенностью предположить, что работа, которую он и его новоиспеченная жена будут вести среди еврейских детей, будет носить нееврейский характер, и против этого мы категорически возражаем.

То, что этот христианский джентльмен и еврейская девушка поженились, — их личное дело, то, что девушка приняла другую религию, — дело ее совести, но то, что они будут работать на восточной стороне среди еврейских детей, — это, безусловно, дело общества. Можно откровенно и открыто сказать, что молодые супруги проявили бы гораздо лучший вкус, если бы откровенно и открыто заявили, что оставят Ист-Сайд в покое и продолжат свою просветительскую работу среди других слоев населения, которые нуждаются в ней больше, чем еврейская община.

Интересно, что в редакционной статье Hebrew Standard также говорилось о том, что немецкие евреи, живущие в верхней части города, «ближе к христианским настроениям», царящим вокруг них, и не имеют ничего общего с «ориентализмом» «жалких затемненных евреев» Ист-Сайда. Обращалась ли газета «Стандарт» к «белой» еврейской аудитории? Или это было еще одним свидетельством еврейской шизофрении, которая, похоже, охватила всю страну? В любом случае, это было еще одним мрачным предзнаменованием того, что история Золушки и роман века в конечном итоге может оказаться чем-то другим.

«Слава!» написала Роза Пастор в одном из своих стихотворений для «Тагеблатт»:

Слава!

Что в этом имени

Чтобы люди так торопились и бегали;

Чтоб так тосковать и волноваться;

Мчаться вечно мимо друзей и врагов

Мчаться в безумной толпе,

Не обращая внимания на крики человеческих сердец;

Сердца голодные, но гордые!

Минуя истину ради бесцельной выгоды;

Отдавая все за ничтожество имени.

Ради славы!

Но теперь, конечно, Роуз Пастор Стоукс была знаменита, а ее брак — отказ от еврейства ради имени — стал для целого поколения еврейских девушек Ист-Сайда романтической идиллией о том, как с помощью простого «да» можно выскочить из нищеты в успех и роскошь. Вернувшись в Нью-Йорк после летнего медового месяца в Европе, Роуз и Грэм Фелпс Стоукс поселились в квартире на последнем этаже дома на углу улиц Гранд и Норфолк в Нижнем Ист-Сайде, всего в девяти кварталах к востоку от Бауэри. Роуз объяснила интервьюеру журнала Harper's Bazar, что они выбрали этот далеко не фешенебельный адрес по целому ряду причин. Во-первых, он находился недалеко от Университетского поселка, где оба планировали продолжать работать. С другой стороны, он находился в непосредственной близости от кишащего восточноевропейскими евреями гетто и бедняков, которым они собирались помогать. В беседе с интервьюером Роуз назвала квартиру «крошечной», хотя в ней с комфортом размещались шесть комнат — библиотека, столовая, гостиная, большая и хорошо оборудованная кухня, две спальни и ванная. В доме был лифт, которым управляла «немка в синем бязевом халате». Роуз отметила, что квартира сдается «всего» за тридцать восемь долларов в месяц. Но собеседница отметила, что, хотя Роуз Стоукс и назвала свой интерьер «простым», на книжных полках библиотеки стояли «книги в тонких переплетах», в гостиной — пианино, на столах — «красивые вазы» с живыми цветами, несколько бронзовых изделий, на полу — восточные ковры, а на стенах — гравюры Милле. Миссис Стоукс пояснила, что у нее «буквально» не было прислуги, «единственной помощницей была уборщица, которую вызывали в дни уборки».

Квартира Стоукс и ее местоположение имели и символическое значение, пояснила Роуз. С ее помощью она надеялась продемонстрировать, как с помощью нескольких простых штрихов можно сделать приятным и привлекательным даже самое тесное жилище в гетто. Роза рассказала, как при небольшой экономии можно прожить на скромный бюджет. Например, она использовала очень мало мяса, заменяя его «яйцами, приготовленными бесчисленными способами». Она употребляет много овощей без варки, много молока, хороший хлеб с маслом, фрукты, но не пьет ни кофе, ни чая. Еще одним способом экономии был отказ от столового белья. Вместо салфеток — «немалая статья расходов в домашнем хозяйстве» — она использовала «симпатичные японские салфетки» из белой бумаги, которые можно было купить по двадцать центов за сотню, выбрасывать после каждого приема пищи и «которые полностью исключают работу по стирке». Далее она выразила надежду, что ее квартира будет выполнять и вторую символическую функцию: она «вызовет интерес общественности и заставит более широко признать несправедливость условий жизни и труда, которые тяготят наших соседей». Именно поэтому она взяла с собой на экскурсию репортера из Harper's Bazar и фотографа.

Но что из этого должно было получиться? Пример того, как бедняки могут обходиться без яиц, заменяя ими мясо, используя бумажные салфетки вместо льняных, молоко вместо кофе или чая, и при этом иметь возможность позволить себе восточные ковры и живые цветы? Или демонстрация того факта, что богатые живут лучше бедных — факта, который мало кто из бедных не осознал? Роуз Пастор Стоукс, похоже, не понимала, что не может иметь и того, и другого; что ее здание с лифтом, ее уборщица, ее шесть комнат с отдельной ванной, ее паровое отопление и электричество — это удобства, которые показались бы непостижимыми для обычного жителя доходного дома на соседней улице, где семья из пяти человек живет в одной камере без окон, один нечистый туалет обслуживает весь дом, ванна для семьи — это кухонная раковина, в которой течет только холодная вода, а пожарная лестница в хорошую погоду обеспечивает роскошь второй комнаты. Она, видимо, не понимала, что для семьи, получающей всего шесть-семь долларов в неделю, о квартире стоимостью «всего» тридцать восемь долларов в месяц не могло быть и речи. В этом, по-видимому, и заключалась суть проблемы Розы. Теперь, когда она действительно стала знаменитой, она, похоже, не знала, что ей делать со своей славой.

В то время как 1905 год подходил к концу, в высших слоях нью-йоркского общества появились предположения о том, будет ли новая миссис Джеймс Грэм Фелпс Стоукс включена в следующее издание «Социального регистра». Или же, женившись на еврейке, мистер Стоукс будет исключен из небольшого списка тех, кто имел значение для белой англосаксонской протестантской верхушки Нью-Йорка.

Ответы