Дельфийский Оракул - Уильям Брод Страница 13

Пифия учила другому. Она подчеркивала предосудительность намеренности и необходимости давать виновности и невиновности внутреннюю оценку, то, что со временем стали называть совестью. Хорошо иллюстрирует ее мысль история, сохранившаяся с незапамятных времен и постепенно ставшая легендой. На трех молодых людей, направлявшихся посоветоваться с Оракулом, напали разбойники. Один струсил и побежал к Дельфам. Двое других стали защищаться, один из них обнажил меч. В последовавшей схватке он ненароком задел мечом своего друга и убил его. Когда два оставшихся в живых товарища добрались до Дельф, Пифия не стала слушать беглеца, заметив, что он покинул друга в опасности. Другого она одобрила, не только сняв с него вину, но по сути дела возвеличив: «Кровь не оставила на тебе следа, — сказала она. — У тебя сейчас руки чище, чем были раньше».

Смысл сказанного был экстраординарным для тех дней, хотя он и соответствует нынешним нормам морали.

Подобной же заботой о внутреннем добре отмечено отношение Оракула к личному богатству. Пифия отдавала дань уважения честной бедности и с презрением относилась к кричащей помпезности. Как писал Теопомп, греческий историк, однажды она выговорила богатому паломнику, назвав его приношение чрезмерным, и объявила, что Аполлон предпочел бедного, но богобоязненного богомольца, который смиренно поднес простой пирог. Как отмечают Парк и Уормелл, предпочтение, которое Оракул отдавал бедным людям, отражало настроения дельфийцев, людей более скромных по сравнению с рядом их соседей.

Другое моральное требование Оракула касалось ценности человеческой жизни, каким бы незначительным с точки зрения социального статуса ни был человек. Пифия провозглашала, что проливший кровь раба убийца должен пройти очищение (если, конечно, убийство не было случайным). Верная своим идеалам, она со своими коллегами использовала власть Аполлона, чтобы освободить сотни, а может быть, и тысячи рабов. Сегодня посетители Дельф, которые внимательно присмотрятся к основанию храма, увидят, что оно снизу доверху покрыто многими сотнями надписей. Все они посвящены освобождению от рабства.

В исторических источниках есть сведения, что по меньшей мере один раз Пифия приняла раба, который нуждался в совете. Тот спрашивал, что должен сделать, чтобы угодить своему хозяину. «Ищи и найдешь», — ответила она, предвосхитив Евангелие от Матфея.

Оракул и его женственный покровитель в течение столетий просвещали греков по вопросам морали, демонстрировали отчетливую тенденцию избегать крайностей и догматизма, проявляли снисходительность и великодушие. Консервативно настроенный Оракул склонялся к соблюдению принятых предками обрядов, но, как это ни удивительно, в то же время Оракул очень терпимо вел себя относительно других культов и религий. Ксенофонт, знаменитый военачальник и историк, рассказывал, как Оракул, будучи спрошен о том, как умилостивить богов, неизменно отвечал, что самый благочестивый путь — это следовать местным обычаям государства и народа, к которым принадлежит паломник, почитая местные духи и божества. Поразительная позиция для представителя бога, чье окружение славилось завистливостью, ревностью и подозрительностью.

К шестому веку до н. э. храм с его хозяйкой приобрел такой вес, что управление им посчитали слишком важным, чтобы оставлять его в руках одних только дельфийцев. Возрастание национального значения храма вызвало образование большого совета, наблюдавшего за его функционированием. Эту лигу назвали амфиктионом, и в конечном итоге в ее состав вошло двадцать четыре представителя от двенадцати греческих городов. Появление этого органа, а равно и продолжающийся приток сокровищ из-за границы свидетельствовали о той роли, которую Аполлон и его пророк играли в формировании греческой национальной идентичности.

Авторитет храма еще больше укрепился, когда по решению амфиктиона были отчеканены дельфийские монеты. На серебряной был изображен сидящий на омфалосе с лирой в руках Аполлон. По сути дела, это было средством рекламирования статуса храма как центра мироздания.

Около 595 года до н. э. лига ввязалась в войну в интересах Дельф. Проблемой была Криса, город у подножия Парнаса, который взял на себя право облагать паломников пошлиной и таким образом лишал храм дохода. Вещая устами Пифии, бог благословил войну и потребовал осмотрительности, чтобы во время военных действий крисийцы не выкрали треножник и не сделались неуязвимыми. Примечательное требование. В сущности, Оракул этим объявлял себя и свой пророческий дар как силу, способную сделать народ непобедимым и обеспечить военную победу. Оракул был высшим талисманом. Но наместник Аполлона, не полагаясь на чудесное вмешательство, ясновидение и ворожбу, настаивал также и на вполне земных действиях. Как написал афинский оратор Эсхин, Пифия велела ам-фиктиону напасть на Крис и воевать с ее жителями «все дни и все ночи, и опустошить их землю и их город». Мало того, она приказала, чтобы победители оставили простиравшиеся в плодородной долине вплоть до Коринфского залива земли Крисы невозделанными и посвятили их не человеку, а Аполлону.

Это была смелая игра. Если война будет выиграна, Дельфы сохранят за собой доход с земель. Но Оракул отверг такую возможность, избрав вместо этого чисто религиозный вариант и зависимость исключительно от щедрости приходящих со стороны людей.

Боевые действия продолжались пять лет, до 590 года до н. э. Победа лиги открыла двери новому потоку посетителей и вызвала новое строительство в Дельфах, что, вероятно, и предвидел Оракул. Что самое важное, так это то, что теперь Дельфы были формально объявлены центром панэллинского культа. Близлежащие города, такие как Коринф, Фивы, Афины и другие, расположенные в отдалении, как Сифнос (остров в Эгейском море), Кирена (греческая колония в Северной Африке, сегодня известная как Шахат, Ливия) и Массалия (сегодня Марсель, Франция), строили там хранилища самых ценных подношений и богатств. Города-государства старались превзойти один другого.

В 582 году до н. э. храм усилил свою привлекательность, учредив Пифийские игры, которые проводились каждые четыре года и скоро составили конкуренцию играм в Олимпии. Призами были лавровые венки. Павсаний рассказывает, что соревнования включали бег в полном вооружении, скачки на жеребцах и гонки колесниц, запряженных четверкой лошадей. Кроме того, участники соревновались в пении и игре на музыкальных инструментах, включая флейту и арфу.

В самый разгар сезона игры и сопровождавшие их праздники привлекали огромные толпы народа. По расчетам ученых, в один день в ближайшем к Дельфам порту Кира в Коринфском заливе могли выгрузиться тысячи людей. Отсюда паломники, зрители, их семьи и атлеты медленно взбирались на подножие Парнаса, чтобы добраться до Дельф, не уплачивая по пути никаких пошлин.

Воцарившаяся теперь вокруг храма мирная обстановка, как считают ученые, помогла укреплению греческой идентичности. Здесь встречались далекие племена и народы, соревновались, обсуждали проблемы, общее наследие и, возможно, говорили о доброй воле в отношении друг друга на будущие времена. Игры если и не были надежным залогом прочной дружбы и товарищества, как свидетельствует