Золотой Оклад или Живые Души. Книга чудес - Пётр Георгиевич Паламарчук Страница 13

ЧУДО 9. Историк по имени Михаил повествует, что один человек, пораженный болезнью, приложил множество сил, чтобы выздороветь. Он приводил в свой дом разных целителей, но ни одно их врачевание не имело успеха; и от хворости той он наконец преставился.

Жена же его и дети, осиротев, ни от кого из людей нс могли ожидать помощи, а потому прибегли ко Пресвятой Богородице, последней надежде всех погибающих. Павши перед Ее образом там, где имел обыкновение молиться покойный, с плачем возопили они о своей беде и оставленности, клянясь во все дни впредь возглашать ангельское радование. И не успели еще окончить сего моления, как муж восстал из мертвых…

После того он прожил еще много лет, все их проводя во благих делах и непрестанно читая «Богородицу».

9

Новый священник, встреченный в заглушном углу между дырками для межконтинентальных ракет и почти совершенно исчезнувшими уже в вытоптанном Подмосковье гнездками первых белых «колосовиков», хорошо видимых среди едва оперившейся полупрозрачной травы, вышел на поверку знаменит на всю Русь весьма необычными дарованиями. Но поскольку они впрямую ложатся как бы предисловием ко следующей «звездной» главе, то и здесь сначала пойдет продолжение о Казани, а потом уж описание чередной живой души.

Итак, Гермоген рассказывал о неудачных посещениях испытавшей видения девицы с матерью властей мирских и духовных — что, ежели вдуматься, есть закон не только всех чудесных повестей, но и бесчудной обычно действительности:

«Пришли же они в седьмой час дня. А обретение образа совершилось в часу двенадцатом, в тот же год после пожара, на память святого мученика Прокопия. Было все дело так: пошла эта жена домой, рассказывая всем о чудесной иконе, и о том, какое видение имела ее дочерь; люди же, хотя и дивились этим словам, отходили, не внимая. Взявши заступ, жена сия пришла к указанному месту и принялась долго копать там, где раньше была печь; рыли с ней и некоторые помощники. Долго трудились они, но никак не обретали искомого. Вскопали уже все то место и наконец позвали саму девицу. Когда она докопала на глубину около двух локтей, вдруг — чудо! — явилась икона Богоматери Марии, честная Путеводительница. Была она завернута в старый рукав однорядки из вишневого сукна.

Самый же образ Богоматери сиял светлостию, как будто только что был написан красками и земной прах нисколько его не касался. Взявши со страхом и радостью, девица подняла его над собою, а люди возопили неумолкаемо проповедуя о явлении божественной иконы. Вскоре стеклось бесчисленное множество православных, вопиющих со слезами «Владычице, спаси нас!».

Послали за архиепископом и мирскими властями; они повелели звонить во все тяжкие и, взявши кресты, собором пошли на место обретения образа Царицы Небесной. При этом святитель весьма недоумевал, что никогда прежде не было такого начертания образа Богоматери; одержимый же радостию и страхом за свое неверие, с плачем молился он, прося прощения за невольный грех. Вместе с ним и воеводы просили отпущения за нерадение и неверие, которыми согрешили перед образом Пречистой. А весь городской народ стекался к дивному чуду, веселясь со слезами в душевной радости об обретении многобогатого и бесценного сокровища.

— Я же тогда, — добавляет Гермоген, — будучи в чине священника церкви святого Николая Гостинного, — хотя и был каменносердечен, прослезился и припал ко чудотворному образу, а потом попросил у архиепископа благословения взять его на руки. Со страхом и радостью прикоснувшись к нему, снял я его с того деревца, которое было воткнуто на месте, где в земле была та святая и чудная икона. И по повелению архиепископа с святыми крестами прошел с нею во храм Николы Тульского, откуда совершивши молебное пение, вновь со всем освященным собором, начальниками города и всем множеством православного народа пошел во град с явленным образом. Бесчисленное множество людей теснилось кругом него, попирая друг друга; некоторые даже, через головы других, старались прикоснуться теменем ко иконе. Когда же я, — повествует далее святитель Гермоген, — по повелению архиепископа из-за многолюдства шел со иконою, то и народное множество не столкнуло меня ни налево, ни вправо, ибо нес на руках изображение Носящего всю тварь и Родившей Его. В тот же час образ Пречистой явил новые чудеса…»

10

В пустошь Румянцево, где некогда по прихоти сановного владельца, желавшего оставить имению не только громкое родовое имя, отгрохали совершенно несусветный для деревеньки в пару дюжин домов столичного размаха барочный собор по проекту петроградского зодчего, — мы попали как раз к обеду. Храм стоял весь в лесах, а вокруг, видно, только что затихла кипевшая буйно работа, — все же трудники во славу Божию собрались в длиннющем сарае на трапезу.

Стол чуть не на сотню сидельцев и раздаваемая даром постная снедь — была пятница — живо напоминали те опасно-счастливые времена, когда в бытность студентом я начал потихоньку наведываться на посиделки в подмосковное же село Гребнево к отцу Димитрию Дудко, еще до последнего его ареста. Там тоже после службы сходились потрапезовать, хоть и в гораздо меньшей избушке — так что приходилось чередоваться в три смены — понаехавшие со всех сторон света паломники, помаленьку за беседою с батюшкой превращавшиеся из диссидентов в православных.

Здесь нас также усадили на краешек скамьи, выдали щи с кашею и компот. Вскоре явился и настоятель, а когда я услыхал его имя, то чуть было не хлопнул себя деревянною ложкою по лбу: ведь это был известный по всей Руси отец Василий Гачев!

История его вкратце такова. В противность широко знаемым и по ту сторону рубежа двум-трем открытым борцам с безбожием, о. Василий решил переварить его внутри российского желудка с чисто народною хитрецой. Он нарочно выбрал для этого наполовину раздолбанный национал-социалистами храм в самой дебри, куда его с удовольствием определили, ибо никто другой в сие почти бесприходное, а потому и бездоходное напрочь место ехать не соглашался, тем более что оно требовало многих миллионов на ремонт.

Затем через тихую устную почту, связывавшую оставшиеся монастыри, старцев, отшельников новоафонских скитов и почитаемых пастырей, было запущено сообщение: строим храм! Двое-трое верных писателей сумели в самые времена гонений и закрытий протиснуть в печать статейки о