Опасные клятвы - М. Джеймс Страница 93

Охрана сопровождает меня в спальню в задней части самолета, загоняя в коробку, так что у меня даже нет шанса попытаться сесть или отклониться от пути. Дверь в комнату открывается, и один из охранников бесстрастно смотрит на меня.

— Ты останешься здесь, пока мы не приземлимся, — просто говорит он. В его голосе нет никаких эмоций, ни намека на порицание или предположение, что он так или иначе относится к этому, не одобряет ли он то, что я якобы сделала с его боссом, или даже знает ли он об этом. Он может просто выполнять приказы Тео и ни о чем таком не догадываться.

Я иду в спальню. Смысла бороться я не вижу, нет смысла пытаться отказаться. Комната достаточно уютная, с большой кроватью, подборкой книг и телевизором, но я не могу ни на чем сосредоточиться, как ни стараюсь. В голове мешанина из мыслей и страхов, каждый мускул тела напряжен, готовясь бежать от надвигающейся опасности, как будто есть куда бежать. Как будто я могу что-то сделать, кроме как дождаться вердикта мужа.

Полет длиною в семь с половиной часов кажется немыслимо долгим. Я разрываюсь между опасениями за будущее и воспоминаниями о полете в обратном направлении: тост с шампанским, Тео, притянувший меня к себе на колени, трахающий меня на виду у всех, кто мог бы пройти мимо, получающий удовольствие от того, что я знаю, как сильно он не может дождаться, чтобы снова оказаться внутри меня. А потом…

Я вздрогнула, вспомнив, как увидела Адрика в конце прохода. Почему ты не мог просто послушать? С отчаянием думаю я, снова и снова прокручивая в голове этот момент. Этого бы не случилось, если бы он остался в Чикаго, как и должен был. Зачем нужно было это делать?

Но в глубине души я знаю, что в конце концов все равно все бы закончилось. Мы бы вернулись в Чикаго, и у Адрика не хватило бы терпения ждать.

Так или иначе, я думаю, что нас бы поймали и что я была дурой, когда думала иначе.

Когда самолет приземляется, меня снова провожают к машине, и я так и не увидела Тео. Она отвозит меня обратно в особняк за городом, и я попадаю внутрь того, что технически является моим собственным домом, прямо в кабинет Тео, где наконец-то вижу его.

Я никогда не видела его таким холодным и бесстрастным, даже в тот первый вечер, когда я встретила его за ужином с братом и Лилианой. На его лице жесткие, точеные линии, которые ничуть не умаляют его красоты, но придают ему вид жестокого криминального короля, каким его считали, и ни малейшего намека на более мягкого и нежного человека, которого я узнала, нигде не видно. Он сидит за длинным, тяжелым столом из орехового дерева, в кожаном кресле, сложив руки перед собой.

— В последний раз, когда ты была в этом кабинете, — говорит Тео, его голос обманчиво низкий и тихий, — ты впервые отсосала у меня. В попытке заставить меня разрешить твоему брату отправить с нами в Ирландию свою охрану. Не трудись отрицать это, — добавляет он, как будто я вообще об этом думаю. — Я уже тогда знал, что ты так поступаешь. Я просто не знал, что ты хочешь, чтобы твой любовник поехал с нами в наш медовый месяц.

Горечь, прозвучавшая в его словах, говорит мне, что спорить бессмысленно. Его не переубедить в обратном, что бы я ни говорила, как бы ни умоляла его понять, что, хотя я и хотела, чтобы брат обеспечил мне безопасность во время поездки, я никогда не просила Адрика ехать с нами и никогда бы не стала этого делать.

— И я трахнул тебя прямо здесь. — Он постукивает по стулу, не обращая внимания на стоящих вокруг меня охранников, а может, просто не заботясь об этом. — Я хотел, чтобы твой гребаный запах стоял здесь, в моем кабинете, чтобы я мог запомнить его, моя красивая, похотливая жена, желающая член своего мужа. Ты была для меня такой мокрой, что капала на мое кресло, и мне это чертовски нравилось.

Мое сердце сжимается, когда я слышу рвущиеся наружу эмоции под этими последними словами, единственный намек на которые он дал. Мелькнула мысль о том, что он начал испытывать ко мне чувства, которые теперь уничтожены.

Существует такая тонкая грань между любовью и ненавистью.

— Теперь, — говорит он спокойно, его руки по-прежнему сложены на столе, — все по-другому.

Дверь снова открывается, и мой желудок сжимается от страха, когда я вижу, что в комнату заносят мои чемоданы. Тео по-прежнему сидит за столом, неподвижный и молчаливый, его лицо бесстрастно, как будто он просто наблюдает за тем, как разворачивается череда событий, именно это, как мне кажется, и происходит. Он все это спланировал, а я всего лишь фигура в спектакле, который он собирается разыграть.

С того первого свидания, которое он назначил, я никогда не чувствовала, что абсолютно ничего не значу для Тео. Это странное чувство возникло сейчас, после того как столько всего произошло. Я даже не чувствую, что передо мной тот самый мужчина, за которого я вышла замуж.

Это кто-то другой. Человек, которого, как мне сказали, я должна бояться.

Я чувствую, что мои глаза наполняются паническими слезами. Я не хочу плакать, я хочу быть сильной, иметь стальной позвоночник и противостоять ему, но какое это имеет значение? Он уже знает почти все. Он знает об Адрике. И при всем том, что я знаю о нем, я не знаю, что тронет его больше, смелость или слезная мольба.

Человека, с которым я провела дни до и после нашей свадьбы, тронули бы слезы, я в этом уверена. Но этот мужчина… Я понятия не имею. Я не знаю, имело ли бы что-то значение.

Слезы и мольбы не помогли, когда он трахнул меня у комода.

При этом воспоминании меня пробирает дрожь. Мне до сих