Опасные клятвы - М. Джеймс Страница 83

Я играла в ту игру, в которую мне сказали играть, чтобы Тео захотел меня и поверил, что я счастлива в этом браке, чтобы он ослабил свою бдительность по отношению ко мне, но для меня это больше не игра. И все, что я могу придумать, это отстраниться от него, заставить его поверить, что я не хочу его и не забочусь о нем, чтобы он не видел, что происходит на самом деле. Но когда мы покончили с едой и выпили еще по одной порции, а сидр оставил мягкую, размытую неясность по краям, Тео потянул меня за руку, и я не отказала ему.

— Тебе нравится танцевать? — Спрашивает он, выводя меня на пол, и в ушах у меня звенит оживленная музыка, и я киваю. Это правда, люблю. Я люблю танцевать на свадьбах, даже танцевать в своей комнате одна, где никто не видит. Но я никогда не танцевала так, как сейчас, на публике, в пабе, когда вокруг меня люди, просто веселящиеся по ночам.

В этом есть какая-то свобода, которой я не ожидала. Вокруг нас я вижу несколько пожилых пар, вышедших на ночь в город, и молодых, которые выглядят так, будто у них первое или второе свидание. Мы — одни из них, смутно осознаю я, когда рука Тео ложится на мою талию, а его пальцы переплетаются с моими. Мы с Тео женаты, но, не считая свадебного торжества, это, по сути, наше второе свидание. Это так странно осознавать, и я смотрю на него, пытаясь представить, как бы это было, если бы мы были обычными людьми. Если бы я просто провела с ним вечер, поужинала и выпила, то есть то, чего я никогда не могла ожидать.

Он бы мне понравился. Я бы захотела увидеть его снова. А что касается всего остального…

Я чувствую еще один прилив жара, думая о купленном белье и о том, чтобы надеть его для него. Он притягивает меня ближе, тепло его тела погружается в мое, и, глядя в его теперь уже знакомые зеленые глаза, я понимаю, что чувствую.

Это приводит меня в ужас.

Мы танцуем эту песню, и еще одну, и еще, последнюю, в быстром темпе, заставляя всех нас кружиться по кругу от одного партнера к другому, пока мы с Тео не возвращаемся друг к другу, задыхаясь и смеясь в объятиях друг друга. Я чувствую, как алкоголь гудит в моей крови, и все остальное на мгновение забывается, когда он притягивает меня ближе и наклоняется, чтобы поцеловать.

— Пойдем домой, — бормочет он, и я не могу придумать, что с этим возразить. Не в этот момент.

Его рука лежит на моем бедре, пока водитель везет нас домой, ночной город уступает место зеленым холмам за его пределами, его пальцы слегка проскальзывают под подол моего платья, чтобы слегка погладить мою обнаженную кожу, пока я не чувствую медленно разгорающийся жар, распространяющийся по мне, потребность в нем, которая, я знаю, выльется наружу, как только мы окажемся наверху, если не раньше.

— У меня есть кое-что для тебя, — шепчу я ему в губы, когда он целует меня, как только мы оказываемся внутри, мои пакеты с покупками лежат у моих ног в фойе, а его руки скользят по моим бедрам. — Если ты будешь терпелив, то увидишь это, когда мы поднимемся наверх.

— Я слышал, что терпение — это добродетель. — Он слегка покусывает мою нижнюю губу, стонет, когда его рука сжимает мою задницу, но отпускает меня. — Тогда наверх.

Это только все усложняет. У меня есть одна-единственная, тусклая мысль, пока мы поднимаемся, но где-то в дымке ночи мне стало казаться, что не так уж важно, чтобы я возводила эти стены прямо сейчас. Еще одна ночь ничего не изменит, говорю я себе, пока мы идем к спальне, глядя на стройное тело мужа и его красивое лицо, когда мы заходим внутрь. Ты же не можешь совсем перестать спать с ним, напоминаю я себе, проходя в ванную и облачаясь в голубую шелковую ночную рубашку, распуская волосы по плечам, глядя на себя в зеркало.

Что я могла бы сделать, так это быть менее готовой, менее восторженной по отношению ко всему этому. Я могла бы заставить Тео поверить, что все это, лишь исполнение моего долга, как и должно было быть до того, как я обнаружила, что мой муж, это, в конце концов, мужчина, которого я, возможно, даже выбрала бы сама, если бы мне когда-нибудь предоставили реальный выбор.

Когда я выхожу, он стоит возле кровати, и когда он поворачивается и видит меня, от выражения абсолютного желания на его лице у меня пересыхает во рту.

— Боже, Марика. — Он окидывает меня взглядом: шелк, завязывающийся на бедрах, и кружева, задевающие мою кожу. В комнате прохладный воздух, и я чувствую, как мои соски давят на шелк, и это ощущение возбуждает меня, когда я смотрю на своего мужа. — Ты — произведение искусства.

Тео быстро пересекает комнату и останавливается прямо передо мной, его глаза снова скользят по мне, как будто он не может насытиться.

— Скажи мне, что под этим ничего нет, — хрипло прошептал он, потянувшись снять с себя свитер, обнажая под ним упругое тело, от которого во мне снова и снова вспыхивает желание.

— Под этим ничего нет, — шепчу я, мой голос затихает в тишине спальни, пока он снимает с себя брюки, стоя передо мной обнаженным. Его член уже твердый, упирается в рельефный живот, и прежде, чем я успеваю сказать еще хоть слово, Тео опускается передо мной на колени, его руки скользят по внешней стороне моих бедер, а сам он жадно смотрит на меня сверху.

И дело не только в том, что сегодня я выпила больше, чем привыкла, но и в том, что меня обдало жаром, и все мое тело напряглось, когда он медленно провел по моим ногам, словно разворачивая подарок в рождественское утро. Он смотрит на меня, а я на своего великолепного мужа, который стоит на коленях, обнаженный, наклоняясь, чтобы поцеловать каждый дюйм кожи, который он