Без памяти во лжи - Настя Петухова Страница 8

Глава 9: Селена

Селена

Медленно спускаюсь по лестнице, чувствуя, как ткань платья мягко касается разгорячённой кожи.

Каждый шаг отдаётся лёгким стуком каблуков по холодному мрамору, и этот звук эхом разносится в тишине дома.

Знаю, что он слышит меня ещё до того, как я появляюсь внизу — Арес всегда чувствует моё присутствие, как хищник чувствует свою добычу.

Он стоит у подножия лестницы, высокий и строгий в чёрном смокинге, который облегает его фигуру, делая похожим на героя старого фильма — опасного, с тёмным обаянием, от которого трудно отвести взгляд. Его руки засунуты в карманы, поза кажется небрежной и расслабленной, но я уже научилась замечать скрытое напряжение — в чуть ссутуленных плечах и в лёгком наклоне головы.

Останавливаюсь на последней ступеньке.

Замираю.

Наши взгляды сталкиваются в немом противостоянии.

Его серые глаза — холодные, как зимнее небо, — скользят по мне: от локонов, что мягко спадают на одно плечо, до платья цвета слоновой кости, которое я выбрала вместо кричащих нарядов из шкафа.

Я вижу, как его брови на миг приподнимаются, а в глубине зрачков мелькает что-то непривычное.

Удивление? Растерянность?

Может, даже тень восхищения, которую он тут же прячет за привычной маской.

Его лицо вновь становится непроницаемым, и вместо того, чтобы подарить мне чуточку тепла или хотя бы комплимент, как и подобает настоящему мужчине, он скрещивает руки на груди.

— Игра затягивается, Селена, — тон острый, с лёгкой насмешкой, что режет меня, как тонкий нож. — Думаешь, сменив стиль, убедишь меня, что ничего не помнишь? Это не сработает.

Сжимаю губы, подавляя колкий ответ, что вертится на языке и отчаянно рвётся наружу. Внутри закипает обида, но я буквально заставляю себя дышать ровнее.

Смотрю на него спокойно, вопреки урагану, бушующему в сердце. Стараюсь сделать всё, чтобы не показать, как на самом деле меня задевают его слова.

— Я не играю, Арес. Я просто пытаюсь быть собой.

Муж скептически приподнимает бровь. Его взгляд твердит, что он не верит ни единому моему слову, и это ранит сильнее, чем я ожидала. Однако я сейчас не готова вступать в новую перепалку и даже рада, что он не пытается продолжить этот бессмысленный разговор, который ровным счётом ни к чему не приведёт.

— Пойдём. Машина ждёт.

Мы выходим в холодный вечерний воздух. Он обжигает кожу, контрастируя с теплом дома. По телу разбегается табун непрошеных мурашек. Обхватываю себя за плечи, чтобы согреться, и следую за мужем.

Чёрный внедорожник уже стоит у крыльца, ожидая нас. Водитель открывает дверцу, слегка кланяясь, но делает это чисто механически, не испытывая ко мне и толики уважения. Видимо, не только муж, но и персонал относится ко мне с пренебрежением...

Буркнув «добрый вечер», сажусь на заднее сиденье, намеренно отодвигаясь подальше от Ареса.

Он устраивается рядом, после чего машина сразу трогается, погружая нас в гнетущую тишину.

Я смотрю в окно, где мелькают огни города, но краем глаза чувствую его жаркий, будто бы даже голодный взгляд.

Он бросает его украдкой, думая, что я не замечу: то на мои руки, что лежат на коленях, то на линию шеи, открытую платьем. Иногда задерживается на области груди, вздымающейся от частого дыхания, а иногда плавно стекает к животу и бёдрам, оставляя за собой невидимые ожоги.

Каждый раз, когда я поворачиваю голову, Арес тут же отводит глаза, притворяясь, что смотрит вперёд и я его совершенно не интересую.

Это странно, но в то же время приятно и льстит моему самолюбию... видеть его таким, почти уязвимым в эти мимолётные секунды, несмотря на всю его резкость и злость по отношению ко мне.

Машина останавливается перед больши́м зданием с массивными колоннами и яркими огнями, что льют свет на мокрый асфальт. Шум голосов и музыки пробивается даже сквозь закрытые окна, и я ощущаю, как внутри нарастает тревога.

Прежде чем выйти, Арес поворачивается ко мне, его рука замирает на ручке двери.

— Помни, Селена, — его голос становится ниже, почти угрожающим. — Ты должна вести себя как влюблённая женщина. И каквернаяжена.

Он делает странный акцент на «верная»... это слово повисает в воздухе, тяжёлое, полное скрытого смысла, который я не могу разгадать.

Смотрю на него, пытаясь поймать хоть намёк в его глазах, но они остаются холодными, непроницаемыми, как сталь.

— А если я не знаю, как это делается? — спрашиваю тихо. Глупый вопрос, неуместный, но он уже сорвался с губ.

— Тогда притворись, — отрезает сухо и резко. — Ты же умеешь притворяться, верно?

Он выходит из машины, не дожидаясь ответа. Мне ничего не остаётся, кроме как следовать за ним, чувствуя, как внутри снова закипает смесь страха и гнева.

Водитель открывает мою дверцу, и я ступаю на красную дорожку, что тянется к входу. Арес ждёт меня, протягивает руку, и я, стиснув зубы, вкладываю свою ладонь в его.

Его пальцы сжимаются вокруг моих — не нежно, а с властной уверенностью, от которой по спине пробегает дрожь.

Мы входим в зал, полный людей в вечерних нарядах: шелест платьев, блеск бриллиантов, натянутые улыбки, что прячут фальшь.

Свет хрустальных люстр играет в бокалах с шампанским, музыка льётся мягко, обволакивая, но я, ощущаю себя будто на сцене, где каждый взгляд прикован ко мне.

Арес ведёт меня через толпу, его горячая рука лежит на моей талии, обжигая сквозь тонкую ткань платья.

Я стараюсь улыбаться, как он велел, хотя внутри всё сжимается от напряжения, будто пружина, готовая лопнуть.

— Улыбайся шире, — шепчет мне на ухо, наклоняясь так близко, что тепло его дыхания касается кожи, и от этого по шее бегут мурашки. — Они должны поверить, что ты счастлива.

— А ты? — поворачиваю голову, ловлю его взгляд и приподнимаю бровь. В моих словах сквозит вызов. — Ты счастлив, Арес?

Его глаза на секунду темнеют, но он быстро отворачивается, кивая кому-то в толпе.

— Не задавай глупых вопросов, Селена. Тебе это не идёт. Будь хорошей девочкой и играй свою роль. Обычно ты хорошо справляешься...

Я выдыхаю, заставляя себя расслабить плечи и прогнать дрожь.

Он хочет, чтобы я была верной женой и хорошей девочкой?

Хорошо.

Я могу улыбаться, могу идти рядом, но слепо подчиняться не стану.

Потому что каждый брошенный взгляд, каждое произнесённое слово только укрепляют во мне чувство,