Сердце зимы - Хелена Хейл Страница 8

– Агата, давай Дима тебя довезет, а? – предложила Настя. – У кого-нибудь есть бинт?

– Сейчас нарву подорожник, подожди, – вызвалась, по-моему, Соня, – сейчас прилеплю.

Я снова зашипела, когда прохладные листья коснулись ран.

– А-а-а-а… – недовольно взяла ноты я.

– Теперь сделай шаг, – повторил Даня.

В принципе, шагала я отлично, чуть прихрамывала на левую ногу, но это оттого, что рана на коленке неприятно расходилась. Быстро заживет.

– Все хорошо, дойду. Спасибо большое.

– Дойдешь? Никуда ты не пойдешь. До деревни несколько километров. – Даня упер руки в бока, нависая надо мной.

Такой тон мне не понравился.

Глава 4

Даня

16 июля, Пасека

Вот это взгляд.

Дикий, необузданный, властный. А если смотреть долго, как это делал я прямо сейчас, со стороны выглядя полудурком, то в ее глазах цвета грозовых туч можно было увидеть боль, нежность и холод.

– Оглох, что ли? – продолжила Агата. – Говорю, сама дойду. И не командуй тут!

– Нет, не дойдешь.

Ее губы сжались. Что-то пробормотав под нос, Агата развернулась и зашагала по дороге. Ее мокрая одежда испачкалась и запылилась, по щиколотке стекала тонкая струйка крови. Приклеенные листья подорожника дополняли образ.

– Дань, что-то она бешеная малек, может, это, поедем? – шепнул Пашка.

– Я ее догоню, – вызвалась сестра.

Сашка была так похожа на маму, что многие их стали путать, как только она подросла. Длинные пепельные волосы, ярко-голубые глаза, как летнее небо, да и фигуры один в один. Она побежала к Агате, а мы с ребятами остались на месте: я убрал пустую бутылку в рюкзак, Наташа с Соней перешептывались, знакомые Агаты укатили за чокнутым дружком.

– Это и есть та самая девчонка, которую ты трогал, да? – спросил Паша.

Я с размаху засандалил ему кулаком в живот.

– Ох, ё! – Пашка закашлялся. – Да шучу я, шучу. Красивая. Но бешеная. А дружок ее совсем того.

– Дань, так мы вернемся на пляж или так и будем тут стоять? – недовольно спросила Соня. – Или поедем к нашим? Можно монополию взять и пойти в лес.

– Погоди, Сонь, – бросил я и побежал за сестрой и Агатой, те прошли уже метров триста. – Саш!

Девочки обернулись – Саша с улыбкой, Агата с гневной физиономией.

– Дань, мы с Агатой пойдем пешком, а ты езжай с ребятами.

– И как ты домой вернешься? Ты ж дороги не помнишь! – воскликнул я.

– Я ей объясню дорогу, неугомонный братик, – рявкнула Агата и взяла мою сестру за руку. Мне это не привиделось?

– Я живу здесь, со мной не пропадет. И дай нам уже поговорить спокойно!

Я отшатнулся, взмахнув руками в знак капитуляции, и вернулся к друзьям.

– Ладно, поехали, – сказал я и сел за руль мопеда.

– А Сашка? – Соня в недоумении уставилась на меня.

– Прогуляется с Агатой.

– М-да… – протянул Паша.

Наташа, Соня и Кирилл сели на велосипеды и последовали за нами. Объехав девочек, я обернулся, чтобы послать сестре улыбку, а когда заметил, что Агата поймала мой взгляд и уголки ее губ дрогнули, чуть не перепутал газ с тормозом.

– Вперед смотри! – проворчал сзади Паша.

Я сконцентрировался на дороге и поехал. Мошки врезались то в лоб, то в щеки, вызывая раздражение. Я думал о Саше и о том, насколько правильно было оставить сестру на временное попечение Агаты. Я ведь ее совсем не знал!

Сашка тяжело переживала уход папы. Мы с мамой долго не могли подобрать слов, чтобы рассказать ей о случившемся, и предоставили выбор: идти на похороны или нет. Саша заявила, что и слышать не желает о том, чтобы остаться дома. Она стала чаще сидеть в комнате и проводить время с бабушками, избегая меня и маму. Ладно, на меня всем тяжело было смотреть, в конце концов, мы с папой практически близнецы, но почему Саша сторонилась мамы?

Может, Саше нужна подруга, которая не знает о горе? С которой можно по-новому им поделиться и получить поддержку? Пусть Агата и оставалась для меня незнакомкой, которую я мог бы описать строками Пушкина (единственными, которые помнил из всего курса литературы):

Я помню чудное мгновенье:

Передо мной явилась ты,

Как мимолетное виденье,

Как гений чистой красоты.

Что-то подсказывало мне, что у Агаты добрая, мудрая душа. Или я просто пытался найти оправдание ее бешеному нраву. И как она могла жить здесь, в деревне? Конечно, я это место любил. Но жить здесь? Может, ее родители вели хозяйство? Или отец работал на дедушкином заводе?

За раздумьями я не заметил, как мы доехали до дома Кузнецовых.

– Ну, как водичка? – нас встретил дядя Степа, который намывал перед домом из шланга свою новенькую БМВ.

– Теплая! – ответили мы хором.

Наташа с Кириллом завернули к дому, мы договорились переодеться и встретиться в лесу через два часа, чтобы все успели пообедать. Мой дом находился рядом, потому я передал руль Паше и пошел на участок. Бабушка включила радио, которому лет было столько же, сколько и дому, и на всю округу из него хрипела песня, которую я много раз слышал у мамы:

Сам себя считаю городским теперь я.

Здесь моя работа, здесь мои друзья.

Но все так же ночью снится мне деревня.

Отпустить меня не хочет родина моя…

– Дань, где сестру потерял? – спросила бабушка, поднимаясь с грядки.

– Она гуляет. Не переживай, скоро будет, – как можно увереннее сказал я. – А мама где?

– Где-то в доме. Она тебе нужна?

– Нет, просто… она в порядке?

Бабушка Регина подхватила железный тазик и приблизилась ко мне. Она всегда выглядела моложе своих лет, но после смерти сына напоминала свою скелетообразную тень.

– Золотце, мама не будет в порядке уже никогда, – с ходу рубанула бабуля. – Я хочу сказать, что она очень любила папу еще с тех времен, когда была совсем девчонкой, вот как ты. Она привыкла к этому чувству, к папе, и теперь ей очень больно. Но ради вас она держится. Ради вас она будет жить дальше. Твоя мама очень сильная девушка, поверь мне.

Я понял, бабушка намекала на прадедушку, о котором мама всегда упоминала вскользь, зато папа как-то подробно рассказал мне о мамином прошлом. Меня воспитывали иначе, родители никогда не поднимали на меня руку. Решением любой проблемы был разговор, а если я вел себя из ряда вон – то ор, но не более. Когда папа рассказал о следах насилия, которые заставал на теле мамы, внутри все похолодело и одновременно