Итак, маски сброшены - Мира Айрон Страница 7

Но сегодня настроение у Виктории было как в бородатом анекдоте, и её нисколько не интересовало, как у мужа надета воображаемая кепка. Проще говоря, Вику мало волновали настроение мужа и его желания, а точнее нежелания.

Буров снял обувь и плащ и уже привычно отправился к своему кабинету, как вдруг остановился на половине дороги и принюхался.

— Ты приготовила ужин? — удивлённо поинтересовался он.

— Почему ты так удивляешься? — пожала плечами женщина. — Бывает так, что жёны готовят ужин для своих мужей, это довольно распространённая практика.

— Д-да, конечно, — запнулся Юрий и отвёл взгляд. — Прости.

— Ничего страшного, — ровно ответила Виктория. — Переодевайся, умывайся, и жду к столу.

«Когда мы стали чужими, и почему я этого не замечала?» — в сотый раз думала Вика, бросая быстрые взгляды на задумчивого супруга.

Однако самым главным открытием для неё стало то, что сама она не испытывает ни малейшего сожаления при мысли о возникшем отчуждении. Она словно наблюдает со стороны за самой собой и Юрой, а смотрит при этом на абсолютно чужих людей, до которых ей нет никакого дела. Так, любопытство. Не более.

Даже о прожитых с Буровым годах она не сожалела; была уверена, что всё в человеческой жизни закономерно, и любые события приходят в нужное время.

Наконец Юра не выдержал повисшего за столом молчания и отставил в сторону чашку с чаем. Итак, у него у первого сдали нервы. Хоть и маленькая, но победа, и Виктория внутренне, в глубине души, праздновала её, ликовала.

— Вика, как давно ты... знаешь обо всём?

— Не так уж давно, — женщина с любопытством вглядывалась в бледное лицо собеседника. — Но уже успела окунуться в окружающую меня ложь по самое не могу.

— Я понимаю, Вика, что должен просить прощения, но...

— А смысл, Юра? За что просить прощения? За то, что ты меня давно разлюбил? А может, и не любил никогда? Или за то, что использовал в течение прошедших двух лет? Я понимаю, когда человек случайно или неосознанно накосячил и просит прощения. А когда человек годами лжёт и притворяется... О каком прощении... О каком сожалении может идти речь?

— Откуда такие выводы? — Буров сдвинул тёмные брови и придал лицу максимальную серьёзность, но не стал от этого более убедительным.

— Сначала я думала, что Софья Алексеевна тебя обманывает, и ты рогат, но после поняла: это ты вводишь в заблуждение свою возлюбленную. И не только её.

— Что за бред, Вика?

В голосе Юрия зазвучали высокомерие и презрение, однако побледневшее ещё сильнее лицо говорило обо всём более красноречиво.

— Как давно ты понял, что дело в тебе? Когда признался самому себе в том, что Софья в течение продолжительного времени не может забеременеть, но причина не в ней?

— Почти два года назад, — перестав бездарно актёрствовать, спокойно и задумчиво ответил Юрий, который и сам порядком устал от собственного нелепого лицедейства. — Проверился, и...

— Понимаю, что по меньшей мере глупо задавать такой вопрос, но всё же спрошу: если ты всё понял, почему не предложил мне стать матерью твоих детей? Неужели так уж важно, что там подумают окружающие? Сначала не получалось, а потом получилось, вот и всё. Так бывает.

Юрий сжал зубы и сложил руки на широкой груди, и Вика поняла: он не собирается обсуждать данную тему.

— Хорошо, скажу сама. Потому что ты влюбился в Софью Алексеевну и мечтал, чтобы детей тебе рожала именно она. Решил привязать её к себе покрепче, чтобы наверняка. А меня ты давно не любишь, но когда всё понял, притих, затаился: я нужна была для дела. У меня есть своё назначение, потому моё исчезновение не планировалось. Интересно, как долго ты надеялся вести двойную жизнь? Год? Два? Десять?

— Я же не спрашиваю тебя о том, сколько лет ты лгала мне, глядя в глаза, Вика? Но сама придумать ты подобное не смогла бы. Вы действовали заодно с мамой, я уверен.

— Да, ты прав. Мы были заодно с Ниной Анатольевной. Она щадила вас с Платоном Андреевичем и заботилась о репутации рода Буровых. Я лгала, потому что любила тебя, а ты лгал, потому что не любил меня. Но на выходе — одно и то же. Ложь — она и есть ложь, как её ни разукрась и ни принаряди. А Платон Андреевич в курсе твоих проделок в клинике репродукции?

Буров нехотя покачал головой:

— Пока нет. Хотя о мальчиках он знает и общается с ними.

— Пока не в курсе? — усмехнулась Виктория. — А Софья Алексеевна?

И вот тут Юрий по-настоящему испугался, это было очень заметно. Он выпрямился, во все глаза глядя на жену.

— Вика, ты ведь не посмеешь?

Голос его звучал глухо и умоляюще. Зря она думала, что ничего не чувствует. Ей больно, очень больно. Даже несмотря на то, что она прекрасно понимает: Буров не обязан ей за её многолетнюю ложь и не должен быть благодарен.

Хотя... Ещё неизвестно, кто тут главная жертва. Софья Алексеевна, например, уверена в том, что биоматериал принадлежал её возлюбленному. Она безоговорочно верит Бурову, и ей никогда даже не придёт в голову проверить родство детей и их отца. Безумно влюблена и готова со всем миром бороться за свою любовь. Согласна на роль тайной жены.

А Платон Андреевич? Он уверен, что нянчит собственных внуков. А он нянчит и спокойно смотрит в глаза Вике, продолжая использовать её. Ему даже в голову не приходит сказать ей правду и отпустить её. Дело прежде всего, а клиники ведёт Вика как ни крути.

— Ловко ты всё организовал, Юрик, — кивнула Виктория. — И знаешь... Я не верю в то, что ты вообще в этой жизни кого-то любишь, кроме самого себя. Однако это больше не мои проблемы. Только вот моё молчание дорого сто́ит. Кстати, устранять меня с дороги как лишнего свидетеля абсолютно не в твоих интересах. Вся информация есть ещё у одного человека, а случись что со мной, и он уж сумеет найти для неё достойное применение.

Вика не блефовала, она и вправду сегодня днём скинула Блохину код от банковской ячейки, в которой хранились доказательства. К тому же, Сергей мог много чего раздобыть сам. Она была уверена в том, что если с ней произойдёт нечто нехорошее, Блохин это так не оставит. Буров быстро смекнул, что жена не лжёт, и не стал тратить время попусту.

— Что ты хочешь? —