В твоих глазах - Амабиле Джусти Страница 7

Цыпочка подходит к столу профессора, улыбается, здоровается, и как только она заговаривает с ним, у меня создаётся ощущение, будто целая кошачья колония точит когти об доску. Такого резкого, назойливого, пронзительного и гнусавого голоса я ещё не слышала. Если она не сбавит тон, то рискует расколотить чашки и люстры.

— Я опоздала, простиии меня! Ты и для меняяя заказал? Спасииибо! Но как ты поживаааешь? Твоя бабушка сказала мне, чтооо…

В этот момент я отступаю, чтобы не заткнуть, засунув ей в рот свёрнутое меню. Она пронзила мои барабанные перепонки. И как он её терпит? Ну, мой дорогой проф, если тебе нравятся такие цыпочки, то дела у тебя обстоят хуже, чем я думала.

В любом случае я выполняю заказ: сначала подаю в чайнике чай и расставляю чашки, а потом отправляюсь на поиски самых навороченных сладостей, которые только могу найти, среди изящно разложенных на фарфоровой подставке. Когда я снова подхожу к столу, профессор молчаливо наливает чай, выпивает его одним глотком, словно это рюмка водки, а не горячая чашка оолонга. А девушка тем временем говорит. Боже мой, как много она говорит… Она сняла пальто и осталась в ослепительно-белом костюме.

Пока я обслуживаю другие столики, мой взгляд то и дело останавливается на профессоре с его писклявой куклой. Он не произносит ни слова, только ест, пьёт и слушает золотистые кудряшки. Затем подаёт ей сладости, что-то говорит (первое предложение за полчаса молчания).

— Ты знаешь этого? — спрашивает София, проходя мимо меня по коридору между кухней и залом, где я остановилась на минутку.

— Я? Нет… То есть, только видела, — холодно отвечаю я.

— Ты неотрывно на него смотришь.

— Неправда.

— Парень красивый, что плохого в том, чтобы посмотреть?

— Да не смотрю я на него, а просто обслуживаю столик.

— А мне так не кажется. Ты следишь за каждым его движением и почти ревнуешь к той девчонке с вороньим голосом.

— София, не говори ерунды. Лучше подумай, на кого смотришь ты.

— Да думаю я. Вилли передал мне записку, — при этих словах она краснеет. — Моё сердце бьётся, как один из колоколов Нотр-Дама!

Знаю, подруга спросила бы, что там написано, уединилась бы с ней в уголке, чтобы порассуждать о романтической чепухе. Но я не такая: меня нельзя выжечь кислотой и превратить в другого человека. А ещё потому, что София не нуждается в уговорах, чтобы довериться мне.

— Он оставил мне номер своего мобильного и пригласил сходить с ним на свидание. Если Червонная Королева узнает об этом, меня уволят! — взволнованно продолжает она, имея в виду владелицу чайной. Мы дали ей такое прозвище из-за её властно-стервозного поведения. — Так ты идёшь?

— Куда?

— Со мной! Вилли назначил мне свидание в одном месте на завтрашний вечер. Я не хочу идти туда одна. Ты составишь мне компанию?

— Ни за что, — заявляю самым решительным тоном, на который только способна. Только представьте, — я сопровождаю Поллианну на её первом свидании с принцем-консортом. Пусть она справляется сама. Наверняка он отведёт её в какой-нибудь милый ресторанчик, где скрипачи играют итальянскую музыку, а на столах стоят свечи. Мне достаточно «Безумного Шляпника», я не смогу выдержать другое заведение с занавесками на окнах и кружевом по краю скатерти.

— Пожалуйста! Ты не можешь оставить меня одну. В конце концов, я ничего о нём не знаю и…

Нас прерывает крик из зала. Я выглядываю наружу и с трудом сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться. Не знаю, что произошло, но белый костюм золотых кудряшек больше не белый. Одежда почти полностью забрызгана шоколадным кремом, и не исключено, что пятна на рукавах от чая.

Девушка похожа на чайник, готовый вот-вот засвистеть. Её щёки раскраснелись, а одна тонкая бровь чуть подёргивается от тика.

— О-но-как-же-мне-жаль! — восклицает профессор и, вскочив, протягивает салфетку, которой пытается оттереть пятна в стиле Круэллы де Виль. К сожалению, результат получается ужасный, он их только размазывает.

Внезапно проф поворачивается ко мне. И подмигивает. Хотя из-за бороды я их не вижу, уверена, ямочки по бокам его губ стали глубже и более дерзкие. К сожалению, мне приходится приблизиться к столу, ведь моя работа — обо всём позаботиться, в том числе и об инцидентах такого рода.

— Байрон, ты чрезвычайно неуклюж, — выговаривает девушка сдержанным тоном. Она слишком вежлива, чтобы позволить ярости охватить её до самых каблуков, шикарных розовых туфель с чёрной отделкой. Будь я на её месте, то вылила бы всё ещё горячее содержимое чайника ему на яйца. Но она нет. Она дрожит, шаркает, размышляя об убийствах, но выражает лишь сдерживаемое разочарование. — Мне нужно идти домой и привести себя в порядок. У меня встреча с членами клуба, и я не могу появиться в таком виде!

Она встаёт, надевает пальто и со стоном смотрит на крошечные брызги крема, которые посмели испачкать даже её винтажную сумочку. Девушка буквально игнорирует меня, когда я спрашиваю, чем могу быть ей полезна (как предписывает сценарий лицемерных любезностей, которые следует произносить в таких случаях). Она уходит и не хлопает дверью только потому, что она утончённая маленькая стерва. Та, кто думает о плохих словах, но не произносит их.

Затем я несу счёт профессору. У него такой вид, будто он выиграл что-то в дурацком соревновании. Его широкая ухмылка — совсем не то, что можно ожидать от парня, который только что превратил костюм своей девушки за три тысячи долларов в тряпку. Потому что уверена и могу поставить голову на кон — это сделал он, и сделал нарочно. И это его чертовски забавляет.

Он достаёт несколько десяток из тёмного кожаного бумажника с пурпурной лилией на лицевой стороне и весело заявляет, показывая мне 50-долларовую банкноту.

— Эти чаевые для вас. Вы их заслужили. Сладости определённо соответствовали назначению. Более липким, по-моему, может быть только быстротвердеющий клей. Обязательно напишите своё стихотворение. Мне интересно его прочитать.

Профессор встаёт, слегка расправляет плечи и идёт к двери. И пока он уходит, я думаю три вещи подряд, три бессмыслицы, такие же неожиданные, как раны, что наносит бумага. Они так быстро всплывают в моей голове, что не могу их остановить.

Он меньше ростом, чем Маркус, но всё же достаточно высокий, чтобы казаться выше меня, чей рост близок к метру восьмидесяти; мне хочется потрогать его чёртовы волосы; и у него чертовски классная