Последний, кого ты любила - ЛДжей Эванс Страница 69

Мэддокс поднялся со стула и за два шага оказался рядом, обнял меня, крепко прижав к себе, и поцеловал в висок. Я позволила себе раствориться в тепле его тела, в его заботе.

Мне нужно перестать надеяться. Мне нужно просто взять и сделать так, чтобы моя жизнь сложилась так, как я хочу. Я не могла ничего поделать с карьерой. Потеряю её или нет — это не зависело от меня. Но я могла сделать что-то с этим… с Мэддоксом, с Милой, с той красивой жизнью, которая могла бы быть у меня, если бы я позволила себе остаться. Мне оставалось лишь сделать шаг. Прекратить прятаться. Открыть своё сердце. И впустить их.

Глава 28

Мэддокс

После разговора с Трэпом настроение МакКенны изменилось. Легкая, игривая насмешливость исчезла, уступив место меланхолии, словно Трэп и правда до сих пор мог на неё влиять. Мне это не нравилось почти так же, как и то, что какой-то ублюдок угрожал ей. И всё же я был рад, что эти угрозы заставили её прибежать ко мне. Ещё месяц назад я бы ни за что не признался в этом, даже самому себе. Я бы уверял, что появление МакКенны в Уиллоу Крик — худшее, что могло случиться со мной и Милой, а теперь одна только мысль о том, что она снова уйдёт, сводила меня с ума.

Мы вместе убрали кухню, а потом я потащил её обратно в свою спальню, не желая отпускать её в гостевую, не желая отпускать вообще. Я притянул её к себе, прижимаясь спиной к её спине, и обнял, как будто никогда больше не собирался разжимать рук.

— Мне жаль, что он до сих пор может ранить тебя, — тихо сказал я.

Она провела ладонью вверх и вниз по моей руке.

— «Ранить» — слишком сильное слово. Скорее разочаровать. Хотя я не должна разочаровываться, я ведь знала, что он никогда не хотел меня, как и мама. С тех пор как я ушла, мы говорили от силы несколько раз. Он для меня как дядя, который живёт на другом конце страны, а не отец. Только дядя хотя бы означал бы, что у меня есть семья, а у меня её нет.

— У тебя есть семья, МаК. У тебя есть моя семья. — Мой голос был полон эмоций. Полон правды.

Она развернулась в моих объятиях, чтобы смотреть мне в глаза.

— Я ведь не позволила тебе быть семьёй для меня, — сказала она. — Мама и Трэп могли так сильно ранить меня, хотя я едва их любила. Думаю, я боялась, что вы могли сделать со мной, если бы я любила вас так отчаянно.

— Мы всё равно причинили тебе боль. Мы отпустили тебя и не пришли за тобой.

Она с трудом сглотнула.

— Если бы пришли, я была бы ещё жестче. Я не была готова сохранить вас.

Её слова одновременно ранили и исцелили меня.

— А теперь ты готова?.. Сохранить нас? — спросил я хриплым, сдавленным голосом, полным любви, которую я никогда не терял, а лишь загнал поглубже. Наши взгляды встретились, и она не отвела глаз. Она провела пальцами по моей челюсти, борода защекотала её ладонь, но она не ответила на мой вопрос. Это больно кольнуло, вызвав во мне сомнения.

— Когда мы были детьми, мне было стыдно, что я принесла весь этот хаос в твою жизнь. А теперь, даже несмотря на то, что я пыталась исправиться, стать лучше, я снова оказалась в беспорядке, — тихо сказала она.

— Тогда я мог справиться с этим. И сейчас смогу, — ответил я, и она закрыла глаза. Значит, это было не то, что ей нужно было услышать. Это её не успокоило. Я попробовал снова. — Я не вижу хаоса, милая. Знаешь, что я вижу?

Она открыла глаза, нахмурившись.

— Я вижу красивую, сильную девушку, которая не позволила своему паршивому детству сломать себя. Которая поднялась сама, двигалась вперёд с решимостью и упрямством и выбрала путь, в котором действительно может спасать других. И не в каком-то метафорическом смысле, а по-настоящему. У тебя на руках была жизнь Лейтона, и ты её спасла. Это не беспорядок. Это не то, за что должно быть стыдно. Я с радостью встану рядом с тобой, буду держать тебя за руку и отгонять любого, кто посмеет сказать, что ты не та героиня, которую я вижу. С горящим стетоскопом в руках.

Она тихо рассмеялась.

— Горящий стетоскоп?

— Ну, меч здесь выглядел бы нелепо.

— Почему ты меня не ненавидишь?

— Я пытался. Не получилось.

— В ту ночь, когда я пришла сюда… Мне казалось, что ты…

— Это был страх за Милу, — объяснил я. — Но хочешь знать, что я делал всего за несколько дней до этого? В твой день рождения?

Её глаза расширились, и я продолжил:

— Я провёл весь день, думая о тебе, а когда остался один в комнате… дрочил на воспоминания о тебе. Как уже делал тысячу раз до этого.

Она долго молча смотрела на меня, потом наклонилась и поцеловала нежно, а после прошептала:

— Тысячу раз, да? Спорим, ты натёр себе мозоли. Может, тебе стоит показаться врачу?

А затем она спустилась ниже по моему телу, оттянула пояс штанов и занялась делом так, что я никогда в жизни не смогу это забыть. Её светлые волосы струились по моим бёдрам, глаза цвета пшеницы и шалфея темнели от желания. И всё, о чём я мог думать в этот момент — если я снова её потеряю, от меня останется только пустая оболочка. Но теперь я был чертовски уверен: я сделаю всё, чтобы этого не произошло. Даже если придётся гнаться за ней.

♫ ♫ ♫

Когда мы с МакКенной приехали на ранчо на День благодарения позже, чем я планировал, вся семья бросала на нас понимающие взгляды. МакКенна вспыхнула красивым румянцем, напомнив мне, как её щёки были окрашены ночью, и это снова сделало почти невыносимым стоять в кухне родителей.

Мила спасла ситуацию, подбежав ко мне с объятиями, а затем к МакКенне, как будто нас не было целый год. В каком-то смысле так оно и было. Я изменился за одну ночь, открыл