Кровь навсегда - Джилл Рамсовер Страница 66

что вы с Маттео сможете найти мир между собой, но это больше, чем я когда-либо смел мечтать. Если бы я не знал тебя так хорошо, я бы сказал, что девушка, которая присоединилась к нам за ужином, не была нашей Марией. Я не хочу сказать, что это плохо, — поспешил объяснить он. — Просто мои молитвы были услышаны, и я снова увидел свет в твоих глазах. — Его взгляд был подозрительно стеклянным, разрушающим мои гормоны. Или, кто знает? Может быть, гормоны тут ни при чем, и я просто перевернула новый лист. Какова бы не была причина, я обняла отца, крепко прижавшись к нему. Он быстро заключил меня в свои объятия, одной рукой нежно обхватив мой затылок.

Мое горло сжалось, но в конце концов я обрела голос. — Спасибо тебе за все — за то, что принял меня в свой мир, даже когда женщин обычно не принимали в свои ряды. За то, что отправил меня к Тамиру и поощрял меня делать то, что я люблю. И за то, что подтолкнул меня дать Маттео шанс. — Иногда я боролась с гневом на своих родителей за то, что они не настаивали на правде, когда я вела себя как ребенок, но они делали все возможное. Они были бы раздавлены, если бы знали, что происходило на самом деле, и я не видела причин, чтобы причинять еще больше боли.

Он мягко отстранился с теплой улыбкой, руки все еще держали меня рядом. — Любовь родителей неизмерима, как ты скоро узнаешь.

— Здесь все в порядке? — Маттео вмешался из коридора.

Я должна была догадаться, что он меня проверит. — Да, просто готовлюсь к отъезду. Ты готов? — Я отошла от отца и обняла Маттео за талию.

— Готов. — Он протянул руку, чтобы пожать руку моего отца, и они обменялись многозначительным взглядом, прежде чем мы направились к машине.

Остальные уже уехали, пока я разговаривала с отцом, поэтому наша машина была единственной на передней дорожке. В прошлом я всегда считала абсурдным, когда мужчина открывает дверь машины для женщины, как будто она не может сделать это сама. Когда Маттео подошел к пассажирской стороне и достал ключи, я поняла, что это был жест, который охватывал гораздо больше, чем просто механическое открывание двери. Это было заявление о заботе и преданности. Защиты и усердия. Это не имело никакого отношения к моим возможностям и имело отношение к желанию Маттео заботиться обо мне.

Меня всегда возмущала возможность того, что мне нужен защитник, но теперь, когда он у меня появился, я поняла, насколько спокойнее я себя чувствую. Как свободно я могла быть самой собой, зная, что он всегда будет рядом, чтобы подхватить меня, если я упаду. Я считала, что брак станет концом моей свободы, но это было далеко не так. Присутствие Маттео в моей жизни дало мне силу и уверенность, о существовании которых я даже не подозревала.

Когда он открыл дверь моей машины, я повернулась к нему лицом, вместо того чтобы опуститься на свое сиденье. Я окинула его взглядом и позволила своему сердцу вести меня за собой. — Я люблю тебя, — выдохнула я в хрустящий ночной воздух.

В течение нескольких мучительных ударов сердца единственным звуком вокруг нас были моторы далеких машин. Лицо Маттео было непроницаемым. В моем нутре зародилось сомнение, но прежде чем оно успело укорениться, губы Маттео прильнули к моим. Его руки запутались в моих волосах, а его губы впились в меня, поглощая меня целиком.

Мы прижались друг к другу, отчаянно желая большего. Только потребность в воздухе была достаточно сильна, чтобы разлучить нас. Когда мы перевели дух, Маттео прижался своим лбом к моему. — Я люблю тебя больше, чем свою собственную жизнь. Этого не должно было случиться, но теперь я не представляю жизни без тебя.

На этот раз, когда мои губы встретились с его, наш поцелуй был медленным и нежным. Обещание. Клятва навеки.

Наши свадебные клятвы были формальными и заготовленными, но наш поцелуй был естественным и бесконечно более значимым.

Когда мы отстранились, из уголка моего глаза скатилась одна слезинка. Маттео смахнул ее большим пальцем, и я рассмеялась.

— Чертовы гормоны, — поддразнила я, чувствуя необходимость разрядить обстановку. Я прошла долгий путь за короткое время, но я все еще была Марией.

Сильная доза похоти затуманила глаза Маттео, а его губы растянулись в лукавой ухмылке. — Я трахну эти гормоны. Я собираюсь вогнать свой член между этими прекрасными двойняшками, которыми ты дразнила меня всю ночь. А теперь садись в машину, — приказал он, шлепая меня по заднице. — Я хочу заняться любовью со своей женой.

25

МАРИЯ

Марко Винченцо Габриэль Дженовезе,

Родился 20 сентября 1991 года, умер 8 ноября 2002 года.

Любимый безмерно, никогда не забытый.

Неделю спустя я стояла с Маттео на могиле моего брата в годовщину его смерти. Я навещала его каждый год в день его рождения и в день смерти. Несмотря на все прошедшие годы, легче не становилось. Мое разбитое на части и вновь собранное в единое целое сердце заикалось и трещало каждый раз, когда я читала слова, высеченные на его надгробии.

Я любила своего брата каждым своим вдохом, как и все мы, но этого было недостаточно. Он был жестоко отнят у нас в столь юном возрасте. Мы пытались жить дальше, но я не была уверена, что кому-то из нас это удалось до недавнего времени. Как будто все наши жизни одновременно совершили поворот на дороге, наконец-то вернув нас к исходному пункту назначения.

Я не была уверена, что верю в божественное вмешательство, но готова была признать, что недавние изменения в нашей жизни казались слишком хорошими, чтобы быть правдой. Как будто они были срежиссированы. С помощью высших сил.

Я наклонилась и положила на его могилу пачку жевательной резинки и стопку карточек хоккеистов. Я приносила что-то для него каждый раз, когда приходила. Я не знала, что стало с этими вещами, когда я уходила — скорее всего, сторож отдавал их своим внукам, но мне было все равно. Дело было не в этом. Это был мой способ сказать, что я не забыла.

— Любитель хоккея? — мягко спросил Маттео.

— Да, особенно Rangers, конечно. Есть фотография, где он, когда ему было всего около трех лет, сидит на плечах у отца, оба в майках Rangers,