За семью замками. Снаружи - Мария Анатольевна Акулова Страница 66

Костя повысил голос, а потом быстро осекся, стоило Агате зашевелиться.

В комнате образовалась абсолютная тишина. Что Костя, что Гаврила ждали, когда Агата откроет глаза… Она же только позу чуть поменяла, расслабилась снова, засопела…

Вызывая у Кости непроизвольную скорее всего легкую-легкую улыбку.

— Я бы съездил, Кость…

Гаврила сказал тихо и искренне. Потому что он бы… Просто чтобы убедиться в своей же правоте и идти дальше.

Видно было, что Костя колеблется. Смотрит в глаза другу, думает себе там что-то… Потом же сглатывает, кивает.

— Хорошо. Давай договариваться. Прилечу на день. Больше не могу.

— Я думаю, больше и не надо. Он вряд ли экскурсии тебе будет проводить. С тобой нужно?

— Нет. С Агатой лучше… Она скучает…

Гаврила кивнул, принимая…

Они снова замолчали. Костя на жену смотрел, Гаврила будто за окно…

И снова немного завидовал, пусть и понимал — здесь тоже не всё идеально. Но как-то… Всё равно лучше…

— У тебя как? — не ожидал получить такой вопрос от Кости. И взгляд задумчивый. И сожаление в нем… Волнение…

Это всё было настолько неожиданным, что Гаврила даже усмехнулся. Сюр же. Гордеев сострадает…

— Непонятно…

А Гаврила и сам не знал, как у него. Он исключен из жизни. Отлучен от церкви типа. С ним не выходят на связь. Его игнорируют. Своей жизнью живут, и ему делать так же велят…

— Если моя помощь нужна…

Костя начал, Гаврила тут же не сдержался. Глянул с сомнением…

— Чё ты смотришь так? — что, вероятно, Косте Викторовичу не понравилось. Потому что ощетинился моментально. Нахмурился, психанул… Пусть и тихо… — Я по-твоему помощь предложить вообще не могу?

— Спасибо, Кость…

И пусть можно было свести в шутку или пойти на принцип, Гаврила почему-то решил просто поблагодарить. И это удивило уже Гордеева. Который кивнул, усмехнулся…

Они снова вдвоем перевели взгляды на Агату, ресницы которой подрагивали…

Зрелище казалось каким-то… Умиротворяющим что ли…

Смотришь на неё и сразу становится меньше вопросов к Косте. И сомнений меньше относительно его поведения.

У неё живот растет, а у него совесть, кажется. Меняются они. Оба. К лучшему.

— А чего она тут спит-то? — Гаврила не сдержался, спросил, Костя плечами пожал…

— Где заснула — там и спит. Меня часто нет. Она скучает. Ну и я скучаю тоже. Хоть посмотрю…

Гаврила вздохнул глубоко, головой покачал…

— Ну вы даете… — и заключил. — Ладно. Давай ещё два слова по делу, и я поехал.

Агата слышала, что мужчины тихо переговариваются. Это не мешало спать, даже наоборот — и ей, и ребенку явно нравился Костин голос. Он придавал уверенности и спокойствия, если звучал, как сейчас — без раздражения и агрессии. А воспоминания о том, почему он так доволен, заставили Агату сжать колени сильней.

Пусть обещала, что оставит их, когда приедет Гаврила, по факту задремала на диванчике. Оделась, естественно, прилегла… И вырубилась.

Костя против не был. Работал там что-то себе. Ей не мешал. Ну и она не мешала.

Приоткрыла один глаз, проверяя обстановку. Гаврила, сидевший в кресле перед столом Кости, вальяжно вытянув ноги, это заметил. Повернул голову, прошелся по ней взглядом, улыбнулся, подмигнул…

— Солдат спит — служба идет? — Спросил будто бы слегка язвительно. Но тут же бросаться себя защищать Агате не хотелось. Она снова закрыла глаза, потянулась, улыбнулась, выдыхая с тихим стоном. Тело поднывало, но так классно…

— У меня декретный отпуск, — парировала, снова открывая глаза. Смотря сначала на Гаврилу, потом на Костю. Который не улыбался так очевидно, как они, но смотрел на неё. Пристально и цепко. Так, что по девичьим рукам мурашки и перед глазами череда картинок. Такая же, как явно мелькает перед его.

— Хорошо тебе, я бы тоже не отказался… — Настолько ярких, что Агата даже на миг забыла, что они с Костей не одни. Но Гаврила напомнил, протягивая со вздохом.

За что получил удивленный взгляд от Агаты и скептический от Кости, после чего последний вздернул бровь, сложил руки на груди, откинулся в кресле, предлагая:

— Иди сюда, организуем…

Заставляя Агату прыснуть, закрывая глаза рукой, а Гаврилу будто бы на кресле заерзать…

Агата не меньше минуты следила, как Костя с Гаврилой играют в гляделки, типа беря друг друга на слабо.

Но сливаются оба, когда Агата шепчет, качая головой:

— Придурки…

Усмехаются синхронно и одинаково, головы опускают… Ну дети же… Чисто дети…

Как бы не выделывались, любовь у них исключительно платоническая.

Гаврила берется за ручки кресла, встает, направляется к двери с тихим: «ладно, харе пиздеть, пойду поработаю».

Проходя мимо дивана, на котором Агате было так хорошо дремать, притормозил, глянул на нее сначала, потом через плечо — на Костю, потом снова на Агату…

Видно было, что хочет что-то сказать, но сомневается. В итоге же будто бы понизив голос произносит:

— Спасибо, что прикрыла тылы, сестренка. А то это тебя он нежненько, а меня так, что неделю сидеть не могу потом… — повернул голову, смотрел на Костю сначала, потом губы дудочкой сложил, чмокнул…

Видел, что Агата начинает хрюкать от смеха, жмурится, снова тянется к глазам…

— Иди нахер отсюда! — А привычно несдержанный Костя берет в руки что-то со стола, замахивается, Гаврила вроде как уворачивается, продолжая путь… А услышав от Агаты:

— Какие идиоты… — снова оглядывается и подмигивает.

Есть немного. Но это шарм. На том и держатся. На том и победят.

Глава 22

С недавних пор Костя знал, что ночевать дома — это кайф. Отдельный, особенный, чистый кайф.

Когда за окном шумит дождь, а где-то рядом глубоко дышит человек, который что-то для тебя значит, чувствуешь себя неповторимо хорошо. Правда