Мой проклятый Марс - Ксана М Страница 64

врезаясь в ее прохладные губы. Знаю, что нечестно использовать запрещенные приемы, но я на все готов, лишь бы она осталась. Не здесь. Не в Озе. А в моей жизни. Я не прошу ее не уезжать из Нью-Йорка, но прошу не уходить из моего сердца. Из той части меня, которая даже поддерживаемая аппаратами не сможет без нее существовать. Больше нет.

– Я помогу твоему отцу с работой.

Тереза моргает, открывая свои покрасневшие от слез глаза.

– Как?

– Не только у моего отца есть связи, – хмыкаю, – да и друзей у него меньше, чем тех, кто мечтает однажды увидеть его крах. Я знаю людей, которые не упустят возможность насолить Сайрусу Риду. Пусть даже и таким безобидным способом.

– Это… законно?

– Ничего, что бы ты не одобрила, Бэмби. Мы просто воспользуемся помощью людей, которые не жалуют моего отца, а, следовательно, не живут под его светилом.

Тереза молчит. Обдумывает. И вижу, что уже почти готова довериться мне, рискнуть, но что-то все еще сидит поганой червоточинкой у нее в голове.

– Ну же, соглашайся уже! – выкрикивает голос, а затем из окна такси высовывается лохматая голова Итана. – Скайлер уже все сиденье своими слезами залила!

– А вот и не правда! – кричит Янг, а затем слышу, как всхлипывает.

– А еще мы на счетчике! – напоминает мистер Митчелл как бы невзначай, и мы только в эту секунду понимаем, что наш разговор слышали без исключения все. Даже Дейтон, который до сих пор стоял, прислонившись к крылу своего спорткара, и улыбался во весь свой идеально ровный ряд зубов.

– Так что скажешь? – спрашиваю, ловя улыбку Терезы, в которую вляпываюсь снова, словно в первый раз. Это порочная петля, которую не разорвать.

Все, что было в моей жизни до нее, как будто бы было и не со мной вовсе. Потому что, только когда она рядом, стирается все. Плохие воспоминания, невысказанная обида, застарелая щемящая боль. Все, что не равно в моей голове счастью. А счастлив я только с ней. Вот такой бесконечный заколдованный круг, который, однако, я не хочу размыкать.

– Скажу, что тоже очень сильно тебя люблю. Но…

– Но?

Прикусывает губу, а я вижу, что ее сопротивление сломлено. Окончательно. Ей просто нужно время, чтобы самой это осознать.

– Что, если у нас не получится?

– Получится. Потому что каждый день я буду любить тебя так сильно, как если бы знал, что завтра уже никогда не наступит.

– Правда?

– Правда, Бэмби, – зарываюсь пальцами в ее волосы и тяну к себе ближе, хотя кажется, что места между нами нет даже для того, чтобы просто дышать. – Как бы избито это ни звучало, ты – мое сердце. Хоть в рай, хоть в пропасть – я готов следовать за тобой всюду. И больше ни за что и никогда не намерен тебя отпускать.

Тереза рвано выдыхает – и снова мне в губы. А я пускай и не говорю этого вслух, знаю, что положу к ее ногам и Вселенную, и мир, и душу. Что построю с ней дом, посажу дерево, выращу сына… черт, у меня столько до безумия охренительных вариантов, что голова от всего возможного идет бешеным кругом.

– Ты написал для меня песню, – шепчет, утыкаясь носом мне в футболку.

– И напишу еще не одну.

– Это безумие, – обрисовывает всю ситуацию в целом.

И я тоже это понимаю.

Но прекратить все это, повернуть назад – еще большее, сродни самоубийственному.

Мы еще долго просто говорим. Мистер Митчелл позволяет нам задержаться, взяв с меня честное слово, что утром я привезу Терезу в Нью-Йорк. Вернее, Дейтон нас привезет.

Некоторое время мы сидим на понтоне, обнявшись, слушаем шум воды и смеемся, а затем остаемся на ночь у Метьюза. Стены его дома оказываются для нас лучшим «между», потому что ни я, ни Ри не хотим возвращаться в наши.

Утром, после завтрака, когда уже собираемся уезжать, ловлю Терезу за руку у самого крыльца, подождав, пока Дейтон спустится к машине.

– Как насчет Чикаго?

– Предлагаешь мне переехать? – растерянно моргает, и я усмехаюсь.

– Посмотреть со мной мир. Стайлз предложил нам выступить там на фесте. Спеть пару ностальгических песен и, возможно, сыграть с Джеймсом Хетфилдом на одной сцене. И знаешь, я бы очень хотел разделить эти мгновения с тобой. – Касаюсь ее лица, большим пальцем стирая все еще алый румянец с ее щеки. – К тому же, ты просто обязана увидеть Мичиган. Это озеро не похоже ни на что, что я видел раньше. Как и ты.

– Мм… возможно, я над этим подумаю.

– Возможно?

– Скорее всего.

– Тереза…

– Спрошу у папы, – добивает.

А после смеется, когда подхватываю ее на руки и начинаю кружить.

Я не знаю, что ждет нас дальше. Не знаю, как трудно нам придется и каким в итоге будет наш окончательный финал. Но знаю, что безумно люблю девушку с синими, как озеро, глазами, за которую готов сражаться со всеми демонами в мире – и в душе, и в Преисподней. Тереза Митчелл. Терри. Ри. Бэмби. Девушка, вернувшая мне жажду жизни. Девушка, с которой я вновь обрел себя. Моя половинка. Мое пристанище. Мое самое ценное сокровище. Мой второй шанс, данный мне кем-то очень небезразличным свыше.

– Мы спросим вместе, – чмокаю ее в губы, подыгрывая.

– О, чтобы отпросить меня, тебе придется очень постараться!

– Думаю, я с этим справлюсь.

Эпилог

Я мечтала увидеть Японию с тех пор, как пару лет назад папа проектировал сад для одной очень милой японской семьи, которой пришлось вынужденно покинуть свой дом. Но окончательно отдала этой стране свое сердце в тот самый вечер, когда мы с Макстоном танцевали в саду его мамы в Киото. В тот самый вечер, когда изменилось все.

Культура. Традиции. Легенды. И прочие удивительные вещи, которые последние несколько месяцев я изучала намеренно, чтобы при встрече с Анабель Рид не ударить лицом в грязь.

Вы знали, что Япония – это не только манга, суши и легендарная собака Хатико? Что истинное волшебство этой страны не в великолепии ее природы, не в архитектуре и не в технологических достижениях – хотя она безусловно поражает и этим, – а в мелочах. Я и сама поняла это далеко не сразу. Но стоило нам с Макстоном сойти с борта самолета в Киото, как я тут же осознала причину, по которой Анабель Рид так любит это место. Его очарование трудно передать словами, трудно поместить в картинки или попытаться повторить. Оно теряется на фотоснимках, утекает между строк и становится обыкновенным. Тогда как на самом деле слишком невероятно в каждом