Эта больная любовь - Джесси Холл Страница 62

Но после часа поисков в его доме, обнаружив одну странную дверь в задней части дома, запертую на ключ, и оставив все остальное в хаотичном беспорядке, состоящем из одежды, бумаг и около тысячи спрятанных ножей, я практически перестала искать. Заглянув в мысли самого психопата, я поняла, что он предполагал, что я буду следить за ним. Возможно, все дело в простоте. Он полагал, что я не стану искать очевидное, зная, кто он такой. И кто я. Эти игры разума издеваются надо мной, обратная психология вредит моему мозгу.

Я вернулась в комнату, которую он оборудовал специально для меня. И подумала про себя: где глупые люди прячут деньги? Под матрасом.

У меня свело живот, когда я приподняла свою сторону кровати, чтобы залезть под нее и ощутить кончиками пальцев край смятой бумаги. Он практически скрутился в узел, когда я увидела, как из-под матраса выскользнул знакомый желтовато-коричневый конверт. Я прижала его к груди, ощущая в руке ту же тяжесть, что и в тот вечер, когда доставала его из сейфа.

Вскрыла его, сразу же вытащив документы и пролистав их.

Я листала так быстро, что мой мозг даже не успевал правильно воспринимать информацию. Имена, даты, отдельные слова выскакивали на поверхность и захлестывали меня волной неуверенности и паники.

Свидетельство о рождении.

Кэллум Вествуд.

Вероника Филдс.

Соединенные Штаты против Эроу Вествуда.

Аластор Эббот.

Маргарет Мур.

Больница Святого Августина.

Тяжкое убийство.

Брайони Стрейт.

Что это? Для чего здесь эти документы? Ничего не сходится, и почему в этом участвует мое свидетельство о рождении? Я была связана с той отвратительной историей, над которой работает Эроу, и он скрывал это от меня.

Вся моя жизнь… это сплошной обман и ложь со стороны сильных мира сего. Согласно свидетельству о рождении с моим именем, я родилась не в 2002 году, а в 2004-м, в другой больнице, в совершенно другом городе.

Это должно быть неправильно. Какая-то больная, извращенная ошибка.

Я плавала в обманах. Утопала; медленно из моих легких выходили пузырьки моей прошлой жизни, пока я не растворилась в оцепеневших звуках окружающей меня глубокой воды.

Так было, пока он не нашел меня.

Я могу только надеяться, что этому есть какое-то объяснение. Что у Эроу есть ответы, которые прояснят все, что я обнаружила. Что он обоснует причины, по которым скрывает от меня эту информацию, и избавит мой мозг от этого болезненного пронзительного ощущения, заставив его прекратиться.

Однако в глубине души я знаю, что в этом есть доля правды. Интуитивный разум в моем сознании чувствует какое-то освобождение, потому что каждая часть моего прошлого, которая не имела смысла, теперь имеет его.

Вечное пятно осуждения. Дьявольская кукла.

Теперь я стою лицом к лицу с человеком, который каким-то образом нашел способ заставить меня раскрыть свою правду, ползать по полу ради него, вытаскивать документы, раскрывать мое собственное скрытое прошлое, находя его в его лабиринте. Он хотел, чтобы я сама стала героем. Даже сейчас, когда он стоит на фоне этого дерева, он дает мне ответы только в том случае, если я научусь бороться за себя.

— Разрушь меня, дорогая.

Я жажду объятий. Прикосновений. Я хочу упасть в объятия брата. Я хочу позвонить Мие и поплакаться ей, выплеснуть все наружу и отдать свою ношу другому. Я хочу, чтобы мои родители вернулись из своей миссионерской поездки по Африке, обняли меня, сказали, что все будет хорошо, и чтобы я сосредоточилась на Божьей воле. Чтобы я хоть раз доверилась Христу и позволила Ему все уладить.

Одно могу сказать точно: Эроу не такой человек. Никто не распоряжается его судьбой, кроме него самого. Его идея сочувствия — доказать, что я не убью его во время этого мазохистского занятия с ножом.

Хватая нож, как он велел, мое сердце бешено колотится, а от невозможности дышать сдавливает грудь. Так много всего навалилось на меня в данный момент. Покушения на убийство, секреты, ложь…

Я делаю глубокий вдох, пытаясь унять свое смятение и боль. Закрыв глаза, я представляю его на фоне дерева. Я прислушиваюсь к тишине окружающего леса, в котором все еще раздаются мои душераздирающие крики, когда я выплескиваю свое разочарование. Голос Эроу гудит на заднем плане, приказывая мне смотреть на него, выкрикивая инструкции, но я больше не хочу его слышать. Вера и судьба должны помочь ему сегодня. Он завел меня слишком далеко. Так далеко.

Я закрываю глаза и держу рукоять перед лицом, бросая ее за лезвие одним плавным движением, как дротик, как он велел.

Услышав, как лезвие обо что-то ударилось, я открываю глаза и вижу опасные, наполненные огнем глаза, смотрящие в мою сторону. Нож ударился о дерево чуть выше правого плеча, как и было велено. Однако, похоже, я поранила его шею. Кровь, такая же красная, как и та, что бурлит во мне, вытекает из небольшой раны. Я задыхаюсь и опускаю руки к бокам.

— Спроси, — требует он мрачным тоном, сердито вытаскивая нож из дерева позади себя.

Я опускаю глаза на конверт, и мои мысли разбегаются.

— Я была… то есть меня… удочерили? — при этом слове у меня на глаза наворачиваются слезы.

— Нет, — просто отвечает он, отходит от дерева и приближается ко мне.

— Тогда почему в больнице Святого Августина есть свидетельство о рождении с моим именем? Я родилась здесь. В церкви Святого Франциска. И даты, — заикаюсь я. — Даты не те.

Он не обращает внимания на мои бредни, тянется за спину и достает откуда-то еще три ножа. Нет — единственный ответ, который я получаю. Засранец. Он протягивает их мне, но я сжимаю брови и поднимаю взгляд, чтобы увидеть его, когда он протягивает мне руку, чтобы я взяла их. Он пожимает плечами и роняет их на грязь перед моими ногами, собираясь уйти.

Снова присев перед деревом, я провожаю взглядом его стройные ноги под черными джинсами, восхищаясь силой его подтянутого тела без его ведома. Он поворачивается и легким кивком головы призывает меня следовать за ним.

Я кривлю губы от отвращения, но это только еще больше его интригует. Я вижу, как возбуждение пляшет в его потемневших глазах, как его пальцы сжимаются в кулак, а язык скользит по нижней губе. Даже с такого расстояния я вижу это.

Он берет в руки нож, и его глубокий тон пугает меня.

— Левое плечо, — приказывает он.

Кровь закипает под моей плотью. Я не знаю, что делаю, но если