Не небом едины - Виктория Стальная Страница 56

— Я — Платонов Платон Олегович — владелец юридической компании «Платонов и партнёры». Чем обязан столь раннему звонку? Почему вы звоните мне в поисках вашей жены?

— Потому что, — прерывисто задышал в трубку звонивший, — вы…последний, с кем она говорила по телефону. Больше Изольда не выходила на связь

Глава 46

Я импульсивно сбросил звонок, не хотел, но сбросил, прервал разговор с мужем Изольды, будто это могло чем-то мне помочь, избавить от чудовищной правды, что Марта попала в цепкие лапищи к безжалостному Леониду. Я не хотел услышать то неизбежное, что и так лежало на поверхности, то, что не решился произнести вслух, дабы не накликать куда большую беду на любимую и не признаться в собственном поражении перед Леонидом. Да, я не сомневался, что Марта в опасности, но в душе надеялся, что ситуация не слишком критическая. При этом я и не подумал перезвонить Изольде, потому что знал, что мне никто не ответит. Я проявил малодушие, не желая услышать «абонент вне зоны доступа», почти как приговор. На что я надеялся? Например, на то, что Липатов не причинит вред женщине, с которой венчался перед Богом, что его остановит неведомая сила, что он не растерял до конца человеческий облик. Или, что я успею спасти Марту с Изольдой. «Как они в принципе оказались обе в одной упряжке, во власти бесноватого Леопольда? Бывшая жена и бывшая девушка — сочетание несочетаемого.», — словно изворотливый червь засвербела у меня в душе горестная мысль.

Я сжал в кулаке мобильный, что трезвонил к ряду раз десятый. Я нарочно хотел отсрочить неизбежный и тяжкий разговор с мужем Изольды, но этот неугомонный не сдавался, не тушевал в отличие от меня, проявляя сознательность и мужественность, чем вызывал во мне восхищение и одновременно злил меня, потому что он искал, искал свою любимую и поступал по-мужски без ложных оправданий и малейших колебаний, указывая незримо на мою мужскую несостоятельность и непозволительную слабость.

— Чёрт! Чёрт! Чёрт! — выругался я и пнул ногой по стеклу, что раздражающе задребезжало.

— Платон, родненький, — тётя Маша всполошенно оттащила меня от окна, — не надо крушить офис.

— Я без советчиков разберусь, крушить мне мой офис или нет, — заорал я в отчаянии и подхватил одно из кресел, перевернув его и прокатив с грохотом по полу, — тут и крушить то нечего после вашего нашествия, развели мне в «Платонов и партнёры» татаро-монгольское иго.

Элина тщетно била по бездыханному телу Степана, орошая его слезами и мерзкими, животными стенаниям. Липатова разжала руки, отпустила Калинина и подняла на меня жалобный, немощный и отвратительный взгляд.

— Что? Что ты на меня смотришь, как выброшенный на улицу щенок? Поскули давай для полного антуража. — взбесился я, потому что мне надо было спасать Марту и искать их с Изольдой, а не возиться с обнаглевшим Степаном, попутавшим берега.

Я ввернулся к окну с неимоверным желанием разбить его, но сдержался.

— Платон, — робко шепнула мне на ухо Лейла, — мы, может, с Калининым и разводимся, но ему надо помочь.

Я обернулся, задохнувшись от возмущения, дико хотелось во всю глотку закричать: «Что же вы бабы дуры все такие?! Что же вы бежите на задних лапках спасать тех, кто ломает ваши судьбы, унижает вас, издевается над вами?!». Но я, подавив в себе эмоциональный порыв, сухо ответил Лейле и остальным.

— Вызывайте скорую. Чего вы телитесь? Или все ждут, пока я наберу 03?

— Плутончик, — ласково пропела тётя Маша и потрепала меня по волосам, — кто тебе звонил то? Что наговорил? Чем вывел из себя?

— Ааа, — махнул рукой, — реанимируйте больного и несчастного Степана.

Ильинский оклемался, порозовел и усадил меня с собой на соседнее кресло, наливая себе и мне по полному бокалу виски.

— За моё возвращение и воскрешение и за здоровьице Марточки моей ненаглядной, — с энтузиазмом провозгласил он и чокнулся своим бокалом с моим.

В любой другой день или вечер я был бы рад, что папа Юра в здравии и отличном настроении. В любой другой ситуации я бы проявил милосердие к Степану, спустив на тормоза то, как он поступил со мной. В любой другой раз я бы воодушевился утешительными и ободряющими словами и заговорами тёти Маши. Но не в тот день, момент и минуту, когда решалась судьба моей Марты и мало знакомой мне Изольды. И не тогда, когда я оказался в окружении эгоистичных людей, смакующих свои и только свои проблемы, страдания и заботы, которым наплевать совершенно на других. Юрий Георгиевич пил за себя любимого, а не за здоровье дочери, благополучно позабыв о похищении той. Элина тряслась над своей беременностью и над Степаном. Лейла упивалась собственным крахом брака в нелепой, пресловутой женской надежде его сохранить и вернуть любимого. Бессмысленное присутствие Марьи Тимофеевны по мне не поддавалось никакому объяснению, хотя я был ей благодарен, что она остановила Степана, и тот чуть не отправился в мир иной, что добавило бы мне массу хлопот и разбирательств с законом. Я тоже был эгоистично сосредоточен на своей беде — на нашей с Мартой. Но я то никого и не приглашал к себе в офис и не призывал на помощь.

Вернулись с отдыха бугаи Калинина, раскрыв рты от удивления, что их предводитель лежит в отключке с разбитой головой, и с немым вопросом наставили на меня свои автоматы. И никто, никто их не заметил, не заметил их явного интереса ко мне и не удосужился им объяснить, что я то не при делах.

И, вскипев окончательно, я присвистнул громко-громко, требовательно и подождал, пока эти четверо, не считая отмокающего Степана, обратят на меня своё пристальное внимание.

— Как только уедет скорая, — проговорил я назидательно по слогам, — прошу всех на выход вон из моей компании. И вас, товарищи с оружием, в том числе. Не надо на меня убийственно смотреть, я вашего Калинина и пальцем не тронул.

— А кто? — подал картавый голос один и бригады Степана.

— Конь в пальто. Свободны, — решительно заявил я этим двоим, — дальнейшие указания вы получите от супруги Степана Петровича.

Бугаи вяло опустили автоматы и, о чём-то посовещавшись между собой, отчитались.

— Мы обязаны охранять Степана Петровича и останемся с ним и с Лейлой до приезда скорой.

— Дело ваше. — согласился я с бугаями. — Остальные, ноги в руки и бегом, не задерживаемся, — потребовал я и накинул пиджак.

— Платоша, миленький, ты чего раскочегарился? — подивилась ведунья и заулыбалась мне заискивающе.

— Сынок, в самом