За семью замками. Снаружи - Мария Анатольевна Акулова Страница 56

— Их было двое.

Агата сказала тихо, чувствуя, что слова еле выходят. Наверное, им действительно лучше бы остаться застрявшими в горле, но…

— Ты спрашивала у Гаврилы про Вышинского, потому что один из двоих был похож на него?

Не ожидавшая получить этот вопрос Агата почувствовала, что тело внезапно начинает бить дрожь. Сильная и необъяснимая.

Она снова нажимает на ручку, она снова хочет сбежать, но Костя не дает.

Разворачивает, обнимает вместе с вжатой в грудь рукой, которой Агата держит одеяло, по голове гладит, утыкается губами в висок…

Четко фиксирует, что попал больно. И очевидно, что он этого не хотел. Ему правда важно разобраться. Но она — важнее.

Поэтому дальше они несколько минут просто стоят в обнимку. Костя водит по волосам и спине, Агата дрожит, прислушиваясь к своему рваному дыханию и его негромким словам спокойным голосом.

— Всё хорошо, Замочек. Веришь? Всё хорошо. У нас всё хорошо. У тебя всё хорошо. Ты мне просто расскажи, как всё было. И ничего больше не надо. Я дальше сам. Я тебя ото всех защищу. Вообще не сомневайся. Но мне важно знать, чтобы нам никто не навредил, хорошо?

Агата понимала: Костя надеется, что она кивнет, но хотелось только головой мотать. Потому что безопасно ничего и никому не рассказывать. Никогда не рассказывать. Она и так позволила себе слишком много…

Костя сжал ладонями щеки Агаты, чуть отнял её лицо, посмотрел в глаза.

— Да.

А потом закрыл свои, получив ответ от Агаты. Ожидаемый, скорее всего, но всё равно шокирующий.

— Это был тот, которого быстро пристрелил напарник? — следующий вопрос Кости тоже был закономерным. И Агата даже видела, что он будто просит и во второй раз ответить «да», но дело в том, что…

Она не отвечает, а просто переводит голову из стороны в сторону, насколько позволяют руки мужа.

Который снова закрывает глаза на секунду, длинно выдыхая…

— Он порезал тебе лицо… — И дальше Костя уже не спрашивает. Перечисляет просто, глядя в глаза. — И мать убил тоже он…

Но ни кивать, ни протестовать у Агаты нет сил. Она просто смотрит в ответ, будто в ступор впав. Её держат Костины руки, и очень хочется цепляться за них, чтобы не нырнуть в воспоминания, которые начинают затягивать…

— Это его грохнули при задержании…

Костя продолжает, Агата же не выдерживает. Жмурится, всхлипывает, снова чувствует, что мужские руки отпускают лицо, заключают в объятьях, сама обнимает в ответ, вжимаясь всем телом, отпуская узел ткани. Цепляясь изо всех сил.

— Замочек, это очень важно… Скажи мне честно… Это его убили при задержании, правда?

Гордеев снова спрашивает, дрожь Агаты усиливается.

Она понимает, и чего он ждет, и чего боится. Она понимает, что ему нужна правда. Она наконец-то понимает, что это действительно очень важно. Она шепчет:

— Да…

И Костя будто бы облегченно выдыхает.

— Хорошо.

Снова гладит по спине, целует в щеку, которую пересекает тот самый шрам…

Наверняка опаздывает знатно, но не спешит оставить её, получив нужную информацию.

— Не бойся. Тебя никто не тронет. Я к тебе никого не подпущу. Дом охраняется, поселок тоже. Никто не узнает, что ты рассказала мне. Никто никогда ничего не узнает. Эта гнида сдохла. Это главное. А не сдохла бы — я бы сам её убил. Хорошо?

И если раньше Агату просто трясло, то на последних Костиных словах почему-то вдруг накрыло. Сначала дыхание перехватило, а потом начало выходить тихими, сдавленными будто всхлипами. Потому что за всю жизнь с того дня ни один человек не сказал Агате, что та гнида заслуживала смерти.

Глава 19

Костя Викторович набрал Гаврилу с самого утра.

В неприличное для нормальных людей время. Говорил отрывисто и не очень определенно. Но что Гаврила понял точно: им надо поговорить. Это очень важно. Это связано с Агатой.

Переиграл свои планы, первым делом понесся в офис.

Ждал Гордеева у его кабинета. А увидев приехавшего чуть позже — хмурого, злого, взвинченного, пусть он и ни слова не сказал, просто по движениям и выражению глаз было понятно, что внутри пылает, мысленно выругался.

Потому что если Победитель со своим «Замочком» снова разосрались… Он просто не выдержит опять сосуществовать с этим — на всю голову долбанутым чувствами — Константином.

Гордеев кивнул на дверь кабинета, Гаврила первым зашел. А потом следил, как Костя колесит по комнате.

Как отбрасывает портфель на диванчик, как подходит к одному окну — постоит… Потом к другому… Тоже постоит…

Достает телефон из кармана. Смотрит на экран долго, потом скидывает входящий, хмыкнув.

Снова прячет…

Достает…

Скидывает…

— Ещё и наяривает, сука старая…

Цедит зло, взвешивает телефон в руках, не со всей дури, но не очень-то аккуратно отбрасывает на диван же. Туда, где портфель.

А дальше вновь окно.

Оставляя Гавриле возможность разве что в спину пялиться, не совсем понимая…

Но и первым лезть с расспросами не стоит, это было ясно. Оставалось ждать.

Пока Костя сложит что-то в голове. В голове же с собой договорит. А уж потом явит миру.

Сначала он глубоко вздохнул, потом подошел к столу, с силой массируя пальцами лоб, будто голова разболелась. Остановился у него, не сел, уперся руками в спинку кресла, позволяя голове провиснуть, ещё раз выдохнул, и только потом посмотрел на Гаврилу.

Тяжело и зло.

— Их там было двое, Гаврила. Сын Вышинского и тот, второй, друзья-наркоманы. Походу Вышинский отказался давать на дозу, сынок где-то нашел пушки и решил доказать отцу, что он может добыть сам. Только отцу вряд ли понравится, как он это сделает…

— Кость, если Агата… — Гаврила прекрасно понимал, откуда растут