Опороченная - Вероника Ланцет Страница 54

Я просто не могу представить себе мир без нее.

Я никогда не был склонен к сентиментальности и, кажется, ни разу в жизни не плакал. Но когда я подношу руку к глазам, потирая их от усталости, то обнаруживаю, что они мокрые.

Я удивленно смотрю на свои пальцы, на свежие слезы и понимаю, насколько глубоки мои чувства к ней.

Как далеко я пал…

Конечно, вначале это могло быть просто безумное физическое влечение. Но сейчас?

Я в заднице. Я в полной заднице.

В моей работе нужно любой ценой защищать свое сердце, потому что это единственная слабость, которая может стоить тебе всего.

И когда я смотрю на белый коридор больницы, ощущаю запах отбеливателя, проникающий в мои чувства, меня осеняет, что я нашел свою слабость — мою единственную изнурительную слабость. И она одной ногой в могиле.

Я не сумел уберечь свое сердце.

Но когда я наконец осознаю всю глубину своих чувств к Джианне и тот факт, что она может быть буквально моим сердцем, я клянусь себе, что если она выберется живой, я сделаю все возможное, чтобы защитить ее.

Я не позволю ни Кларку, ни кому-либо еще тронуть ни одной волосинки на ее голове.

И если мне придется сражаться с собственной семьей, чтобы обеспечить ее безопасность, то так тому и быть.

Она моя.

И пришло время защитить то, что принадлежит мне.

Глава 12

Джианна

Сидеть неподвижно — сущая пытка.

С того момента, как я вошла в комнату и увидела Кларка, все мое тело перешло в режим чрезвычайной ситуации, а сознание медленно ускользало от меня.

Самой мгновенной реакцией было безумное желание убежать и спрятаться. Но я знала, что не могу этого сделать. Не тогда когда он гость моего отца. Поэтому я заставила себя не показывать бурю, бушевавшую внутри меня.

Ведь, это то, что я умею делать лучше всего. Это то, что довело меня до такого состояния. В конце концов, не зря же говорят: «Играй роль, пока роль не станет тобой».

Я, конечно, слишком часто симулировала свою улыбку, свою осанку и свои недрогнувшие конечности. За эти годы я не раз оказывалась в ситуациях, когда мне хотелось просто закрыться и спрятаться в глубине своего разума.

Но все это напрасно, когда мой разум — мой самый большой враг.

Когда мысли становятся маленькими иголочками, колющими кожу и заставляющими меня чувствовать себя чужой в собственном теле — нежеланной, непрошенной.

Как крещендо, все начинается с мелких идей, которые нарастают, пока весь мой мозг не наводнят посторонние мысли — «что если». Страх — мой лучший друг, а ужас — мой единственный спутник.

Именно в такие моменты мне хочется каким-то образом покинуть собственное тело, выбраться из этого безумного ада, который не дает мне передышки.

А когда ментальный туман достигает наивысшей точки, я могу только мечтать о том, чтобы оказаться где угодно, только не в настоящем. Иронично, ведь прошлое еще хуже, а будущее выглядит мрачно.

Таким образом, я оказываюсь в парадоксальной ситуации, когда хочется и существовать, и не существовать.

И вот теперь мне приходится прилагать огромные усилия, чтобы не броситься наутек или не сделать что-нибудь похуже — например, разбить стеклянный стол и приставить осколок к яремной ямке Кларка, впиться в его кожу, пока он не истечет кровью. Его кровь — единственным, что может дать мне хоть какое-то подобие покоя.

Самообман.

Я не видела его с той ночи, два года назад. Я выдохнула с облегчением, когда узнала, что он женился, хотя мне было грустно за девушку, которую он выбрал себе в жены. Она была не намного старше меня и вполне подходила ему — красивая и молодая.

И как только я услышала, что он овдовел, я поняла, что она не могла умереть по естественным причинам.

Пока отец продолжает говорить, его глаза переходят на мои, его коварная улыбка направлена в мою сторону, а его взгляд скользит по моему телу.

Волосы на моей руке встают дыбом, и мне требуется все, чтобы не показать, как это на меня влияет, какое отвращение он во мне вызывает. Это настолько сильное чувство, что у меня сводит желудок, сердце учащенно бьется, а адреналин бежит по венам.

Я нахожусь в одной секунде от того, чтобы меня не стошнило на пол.

Сжимаю кулаки, пытаясь взять себя в руки. Я не хочу, чтобы он видел, как сильно он меня пугает.

Но когда отец заявляет, что я стану его следующей женой, я не могу сдержаться.

— Так вот оно что, — с отвращением качаю я головой. — Ты нашел мне мужа.

Конечно, он продаст меня Кларку. Его бизнес процветает, и его состояние не вызывает сомнений. А с учетом того, как кредиторы преследуют моего отца…

Он продолжает отчитывать меня, говоря, что решение окончательное.

Но я уже не слышу его.

Я не могу его слышать.

Не тогда, когда единственным звуком является мой пульс, когда я не знаю, как мне выбраться живой.

Басс сидит рядом со мной, и тепло, исходящее от его тела, — единственное, что хоть отдаленно помогает мне справиться с бушующей внутри меня суматохой.

Он как надежная скала, за которую я могу ухватиться. И когда он смотрит на меня с тревогой в глазах, я понимаю, что он не равнодушен.

Но он не может мне помочь.

Никто не может.

Я смотрю в пустоту, избегая смотреть на Кларка больше, чем нужно, и желая, чтобы эта встреча быстрее закончилась.

А когда она наконец заканчивается, мне уже все равно, я бегу обратно в свою комнату, едва обратив внимание на вопрос Басса, все ли со мной в порядке.

Нет. Я не в порядке.

Но сейчас я не могу ни с кем общаться. Я вообще не могу сейчас ничего.

Закрыв дверь перед его носом, я хватаю воздух ртом, наконец-то позволив себе показать свою слабость — но только в убежище своей комнаты.

Я едва стою на ногах, рыская по комнате в поисках таблеток, чувствуя, как воздуха становится мало, как болит горло, когда я пытаюсь вдохнуть и выдохнуть.

Почему? Почему это моя судьба?

Может, я бы смогла пережить случайного мужа. Может быть.

Но Кларк?

Кларк — олицетворение моего кошмара. И я точно знаю, что меня ждет с ним.

Помимо преждевременной смерти.

Он садист высшего уровня. И самое страшное, что он получает удовольствие причиняя женщинам боль. Его возбуждает страх. Чем