Сердце вне игры (ЛП) - Лоусон Никки Страница 50

Мое сердце бешено бьется, бьется так сильно, что почти уверена, что он это видит. Каждый раз, когда думаю, что перестала удивляться этому человеку, он говорит что-то подобное, от чего у меня перехватывает дыхание. Я никогда не сталкивалась с чем-то подобным раньше, и это заставляет меня чувствовать себя немного ошеломленной.

Словно заметив, что я немного смутилась, Ноа улыбается и указывает на стол в центре комнаты, заставленный прекрасной посудой.

— Тем не менее, я плачу по часам, так что, может быть, нам стоит присесть и посмотреть меню.

Я смеюсь, напряжение спадает. Мне нравится, что он делает это не только для того, чтобы произвести на меня впечатление. Это не обман и не способ показать свое богатство. Он просто заботится обо мне.

— Верно, — шучу я. — Не волнуйся, я буду есть быстро. Чем скорее мы уйдем отсюда, тем меньше с тебя возьмут за кучу пустых столов.

Он притягивает меня к себе, пока мы идем через комнату, его дыхание щекочет ухо, когда он бормочет:

— Что еще более важно, чем скорее мы выберемся отсюда, тем раньше я смогу вернуть тебя в постель.

Говоря это, он позволяет своей руке скользить по моей спине ровно настолько, чтобы задеть мою задницу. Легкое покалывание пробежало по позвоночнику, мой клитор запульсировал в предвкушении.

Он отодвигает стул, чтобы я могла сесть, и, как только мы устроились, подходит официант и приносит нам напитки — «Манхэттен» для меня и виски для Ноа — прежде чем передать нам меню. Я вижу около дюжины блюд, которые выглядят потрясающе, но немного беспокоюсь, что, если упомяну их вслух, Ноа закажет все до единого. Так что, в конце концов, решила остановиться на креветках с чесночным соусом. Ноа заказывает стейк, официант вежливо кивает и исчезает на кухне, снова оставляя нас наедине.

— Итак, у меня есть вопрос, — говорю я, сделав большой глоток из своего стакана.

— Спрашивай о чем угодно.

— Когда ты был ловеласом, что делал чаще всего?

— Хм?

— Я имею в виду, например, если бы я была одной из женщин, которую ты встретил в баре и которая, по твоему мнению, хотела пойти с тобой домой, что бы сказал или сделал, чтобы убедиться, что все пройдет идеально?

— Я бы не стал брать в аренду целый ресторан, это точно, — со смехом отмечает он.

— Ну, очевидно. Но у тебя должна была быть реплика или что-то, что ты использовал бы, чтобы привлечь внимание женщины, верно?

Он ухмыляется и качает головой.

— Хочешь честный ответ? Или я должен попытаться сохранить лицо и придумать что-то, что не выставит меня высокомерным придурком?

— Нет, я хочу знать правду, — настаиваю. — Я спросила, потому что мне искренне любопытно. Клянусь, я не буду тебя осуждать.

— Ладно. Правда в том, что… мне действительно не нужна была хитрость или что-то такое, — Ноа вздыхает и откидывается назад, держа стакан с виски, но не отпивая из него. — Иногда я немного флиртовал или покупал женщине выпивку, но… в большинстве случаев они сами подходили и очень ясно давали понять, что хотят пойти со мной домой. Вот и все.

Моя челюсть отвисает.

— Боже мой.

Он стонет, на его лице появляется неприятная гримаса.

— Я знал, что именно так и будет. Ты прямо сейчас осуждаешь меня.

— Нет, клянусь, нет! — но я начинаю смеяться, когда говорю это, а он показывает на меня пальцем.

— А теперь еще и издеваешься!

— Нет, нет, — качаю головой, поджимая губы, пытаясь скрыть ухмылку. — Это просто немного смешно, вот и все. Все называют тебя бабником, но тебе даже не обязательно что-то делать. Ты выигрываешь, даже не пытаясь.

— А теперь остановись секунду, — он поднимает руку, его голубые глаза весело блестят. — Отчасти причина, по которой мне не нужно так сильно стараться, заключается в том, что я работаю постфактум. Ко мне в барах не подходили бы женщины и не просили бы пойти со мной домой, если бы я не был так хорош… понимаешь… в постели.

— Ну конечно, — говорю я, закатывая глаза.

Он выглядит почти обиженным.

— Ты намекаешь, что я не хорош в постели?

— Нет, — быстро выпаливаю. Тогда я должна сказать это снова, потому что мне нужно, чтобы Ноа знал, насколько ценю то, что он делает для меня, когда мы в постели. — Не совсем. Я закатила глаза, потому что не думаю, что женщины бросаются на тебя из-за этого. Или, по крайней мере, не только из-за этого. Думаю, они бросаются на тебя, потому что ты капитан команды НХЛ. И ты богат.

Он, кажется, обдумывает это секунду, затем решительно качает головой.

— Нет, я почти уверен, что это потому, что я Бог-секса, — я фыркаю, и он смеется вместе со мной. Затем Ноа упирается локтями в стол и смотрит на меня с более напряженным выражением лица. — Но теперь эти дни позади. Ты знаешь это, не так ли?

Я киваю, упираясь локтями в стол и позволяя своим пальцам переплестись с его.

— Да. Я знаю.

Через несколько минут официант возвращается с нашей едой, и мы убираем руки, давая ему место, чтобы поставить тарелки. Все пахнет аппетитно и вкусно, и мы оба вдыхаем аромат, как только официант уходит. После этого мы болтаем о других вещах, иногда оказываясь в центре кокетливых споров, смеясь и дразня друг друга до глубокой ночи.

Чуть позже девяти мы заказываем десерт, и когда к столу подают торт с топленным шоколадом, я уже могу сказать, что это будет лучшее, что когда-либо пробовала. Я откусываю большой кусок — он теплый и липкий во рту. Я не могу сдержать тихий стон, когда сладкий вкус тает на языке, и Ноа издает сдавленный звук.

Когда поднимаю глаза, он смотрит на меня.

— Черт. Ты не можешь так стонать на публике, Подсолнух, — хрипло говорит он.

— Почему нет?

— Потому что мне хочется делать с тобой очень непубличные вещи. Например, разложить тебя на этом столе и посмотреть, что вкуснее — ты или торт.

Меня пронизывает жар, отчего лицо краснеет, а клитор болит.

— Ну, мы сейчас не совсем на публике, — замечаю я, оглядывая пустой ресторан. — Ты заплатил много денег, чтобы убедиться в этом. Кроме персонала кухни и официанта здесь никого нет.

Брови Ноа поднимаются, и он смотрит на дверь кухни. Затем улыбается.

— Хорошая идея.

Прежде чем я успеваю что-то сказать, он плавно отодвигает стул и встает. Затем пододвигает стул к краю маленького столика и снова садится на него, чтобы быть ближе ко мне.

У меня перехватывает дыхание, небольшой прилив адреналина проходит сквозь меня.

— Что ты делаешь?

— Просто смотрю, как моя девушка наслаждается десертом, — небрежно говорит он, беря вилку и протягивая мне. При этом его другая рука скользит под стол, находит подол моего платья и скользит под ним. Его пальцы касаются внутренней стороны моих бедер, а затем клитора, и мой пульс подскакивает.

— Ноа, а что, если…

— Никто не увидит. Я обещаю.

Он снова дразнит мой клитор через трусики, всего лишь легкое прикосновение его пальцев, но этого достаточно, чтобы вызвать всплеск возбуждения в венах. Тот факт, что официант может выйти в любой момент, добавляет риска в то, что он делает, от чего по спине пробегает легкий трепет.

— Ты можешь доесть торт, — бормочет Ноа, его палец скользит под мои трусики. — Я нашел кое-что еще, чего жажду больше.

Мое дыхание вырывается на судорожном выдохе, вонзаю вилку в шоколадный торт и подношу кусочек ко рту. Ноа наблюдает за мной, его дерзкая, сексуальная улыбка играет на его губах, когда он проводит пальцем по складкам.

— Ты уже такая мокрая, — стонет он, понизив голос. — Блять.

Влажность между моими ногами не только от того, что он сейчас делает. Это из-за того, как Ноа смотрел на меня, когда пришел забрать, из-за того, как прикасался, когда вел в ресторан. Это из-за того, что сидела напротив него всю ночь, флиртуя, разговаривая и наблюдая, как светится его лицо, когда он говорит. Это все, и я бы сказала ему об этом, но мне требуется вся концентрация, чтобы съесть этот маленький кусочек шоколадного торта.