Я поверю в его слёзы (СИ) - Светлана Анатольевна Лубенец Страница 5

Он ничего не ответил, лишь продолжил разглядывать меня.

Я сделала осторожный глоток, так как горло все еще саднило, и тут же поморщилась.

— Что это? — спросила, втягивая в себя запах кофе.

— Кофе с коньяком, — просто сказал Игнат, и присел рядом со мной. Я, уткнувшись носом в чашку, из-под ресниц настороженно наблюдала за ним. Ко мне начали возвращаться чувства. Начала возвращаться жажда жизни.

— Спасибо, — тихо пробормотала, делая еще один глоток. Пожалуй, такой напиток мне был сейчас очень даже нужен.

— Пожалуйста. Ты успокоилась? — он осторожно заправил за ухо выбившуюся мокрую прядь волос. Я не вздрогнула лишь потому, что внимательно наблюдала за каждым его движением.

И вот опять... Несмотря ни на что, сейчас, в этой комнате, со мной не происходило ничего плохого. Наоборот, он уделял мне внимание, проявлял заботу...

Внутри снова все сжалось. От сожаления, что он не остался для меня братом. От сожаления, что это все равно ничего не меняет между нами. Он все испортил пять лет назад. Испортил навсегда.

— Нет, — коротко ответила, так как в голову вновь ворвались мысли, что родители теперь все знают... На душе снова стало паршиво.

— Извини, но я не буду извиняться за то, что не ушел, — вдруг твердо проговорил Игнат. — Потому что я хотел, чтобы они обо всем узнали.

Мои руки дрогнули, и лишь усилием я заставила себя сидеть спокойно. Внутри как будто оборвалось что-то еще.

Это было чувство, как будто меня предали. Ведь это была наша с ним общая тайна. Ужасная и кошмарная, которая должна была и дальше оставаться только нашей. А он... Раскрыл её родителям, не поинтересовавшись у меня, хочу ли я этого... Впрочем, мои желания давно прекратили иметь для него значение.

Так ничего и не ответив, я принялась более усердно пить содержимое чашки. И мимолетом подумала, что не отказалась бы и от чего-нибудь покрепче.

Впрочем, а чего терять-то? Если он добавил коньяка в кофе, значит, таковой напиток имеется в наличии, и его можно употребить.

Больше не глядя на парня, я поставила уже пустую чашку на прикроватную тумбочку, и, освобождаясь от одеяла, и плотнее укутываясь в полотенце, слезла с кровати и пошла на выход.

— Ты куда? — лишь и спросил Игнат, так и не получив ответа. И последовал за мной.

Я же, не обращая на него внимания, первым делом зашла в свою комнату, открыла шкаф, достала первый попавшийся под руку сарафан, который оказался белого цвета, и, сбросив полотенце прямо на пол, натянула его на обнаженное тело. После чего повернулась, наткнулась на потемневшие глаза брата, и, быстро обогнув его, отправилась на кухню. А там, как будто специально для меня, стояла открытая бутылка коньяка и стакан для него. Не став медлить, я в несколько шагов подошла к столу, схватила бутылку и налила в емкость. После чего незамедлительно опрокинула содержимое в себя. И, поморщившись, хотела было налить во второй раз, но из моей руки самым наглым образом выдернули бутылку.

— Даже не думай, — послышался раздраженный голос Игната, к которому я тут же и обернулась, намериваясь забрать украденное. Брат, совершенно точно предвидев мои действия, поднял руку вверх, прекрасно зная, что я до неё не достану, так как была ниже него на голову. — Я не дам тебе напиться, Ника.

— Тебе, значит, можно, а мне нет? — я зло сузила глаза, в то время как он дернулся от моего вопроса, опуская руку, чем я незамедлительно и воспользовалась, выхватывая бутылку и тут же отскакивая от него. Но заминка была недолгой, и уже через несколько секунд я была грубо прижата к столешнице, а бутылка вновь была вырвана из моих рук.

— Я же сказал. Я. Не. Дам. Тебе. Напиться, — процедил Игнат сквозь зубы, ставя коньяк на подоконник. И резко развернул меня к себе спиной, тем самым вышибая весь воздух из моих легких, которые все еще продолжали болеть. Я мимо воли уперлась ладонями в столешницу.

— Ты не имеешь права мне запрещать, мне уже двадцать один год, — все же не смогла я сдержать злость внутри. Ну почему, почему он не может мне дать ни утопиться, ни даже напиться? Неужели он не понимает, что мне это действительно сейчас нужно? Иначе я просто сойду с ума.

— Имею, я твой брат. И старше тебя на три года, — выдохнул Игнат куда-то в область моей шеи, куда тут же пришелся поцелуй. Я вздрогнула и судорожно втянула воздух. Такие ласки были впервые.

— Не имеешь, — все же смогла прошептать.

— Имею, Ника, имею, — пробормотал парень, и проложил дорожку из поцелуев от шеи и до плеча, спуская лямку сарафана.

Я прикрыла глаза, ненавидя себя за то, что мне это нравилось, и что я хотела еще...

А Игнат, тем временем, не останавливался, и продолжил покрывать мое тело поцелуями уже с другой стороны, осторожно убирая волосы. Вот он коснулся губами лопатки, и я прикусила губу, сдерживая стон, и кляня себя за предательские мурашки.

А в следующие секунды я уже была развернута на сто восемьдесят градусов, и Игнат впился в мои губы в грубом поцелуе. И вот я снова не сдерживаю стон и отвечаю. Пальцы тут же скользнули в его волосы, и сжались, то ли в попытке притянуть ближе, то ли наоборот — оторвать от себя.

И снова его губы стали изучать мое тело. Снова шея, плечи, ключица... Грудь... И в этот момент я понимаю, что пропала окончательно, и с моих губ срывается еще один стон.

Я его хотела. Хотела, чтобы он вошел в меня. Прямо сейчас. И снова отвращение и призрение отошли куда-то на задний план, и стали совсем не значительными на фоне охватившей меня страсти.

Вот он стянул с меня сарафан, и усадил на стол, и я не сопротивлялась. Вот его губы стали спускаться еще ниже. Живот, пупок... Заставляя меня выгибаться ему навстречу. И вот они спускаются еще ниже... И я судорожно вдыхаю воздух, сжимая коленки вместе.

— Нет, — лишь и смогла выдохнуть. Разумные мысли тут же стали возвращаться в мою голову.

— Вероника, — выдохнул Игнат, вновь вернувшись к моим губам. Вновь заставляя забыть обо всем, кроме него.

А его пальцы, тем временем, скользнули к самому сокровенному, и осторожно проникли внутрь, вновь заставляя меня стонать, и поддаваться, двигаясь навстречу.

— Вероника, — то ли прошептал, то ли простонал Игнат, и пальцы сменились его разгоряченной плотью. И