Лука + Айвии четыре певчие птички (ЛП) - Холл Элли Страница 5

В худшем случае, я свернусь калачиком под одной из тех тележек для доставки еды в номер, которые обычно накрывают скатертью. Райф туда не заглянет.

И снова мы с черным внедорожником сталкиваемся. Он снова мигает фарами. Однако на этот раз у нас нет повода для борьбы за свободную парковку. Когда он не трогается с места, я объезжаю его, злясь на то, какими грубыми бывают люди.

Когда проезжаю мимо, мурашки пробегают по моей коже.

— Обогреватель, не подведи меня сейчас, — говорю я, переключая диск регулятора.

Необъяснимое чувство, что кто-то смотрит на меня через окно машины, заставляет меня поднять взгляд вверх, и я смотрю на внедорожник. Пассажир смотрит на меня парой темных глаз.

Райф.

Срываюсь с места в противоположном направлении, лавирую между машинами, пытаясь выбраться с парковки. К счастью, скопление машин блокирует внедорожник Райфа с его головорезом за рулем.

Думаю, они последуют за мной, но, по крайней мере, у меня есть преимущество.

Вернувшись на главную дорогу, я проезжаю, кажется, несколько миль. Канада должна быть где-то рядом. Я вожусь со своим телефоном, пытаясь заставить GPS работать, но сигнала нет. В любом случае, так Райф мог выследить меня. По словам Айрис, этот парень технический гений, но использует свои навыки во зло. Хотя мог бы помогать людям, используя свои суперспособности. Я никогда не понимала, когда люди, которые могли бы стать героями, предпочитают разрушать жизни.

Задний привод «Мазды» с трудом справляется с подъемом на холм, когда на дороге начинает скапливаться снег. Доезжаю до развилки с указателем, указывающим на елочную ферму, и еду в том направлении, потому что там свежие следы шин.

Дорога сужается, и деревья, заваленные снегом, смыкаются вокруг меня. Свет фар подпрыгивает вверх-вниз, когда белая масса падает, словно кто-то сверху вылил ванильный молочный коктейль. Как будто я въезжаю в свежевыкрашенную стену.

— Ники, еще немножко. Ты сможешь, — шепчу я.

Я никогда не встречала фермеров, выращивающих елки, но представляю их добрыми, веселыми людьми. Возможно, они приютят меня на ночь. Я даже переночую в сарае, если понадобится.

Продолжаю подбадривать машину и себя, но она идет юзом. Мой желудок подпрыгивает к горлу, когда теряю контроль. Схватившись за руль, отпускаю тормоза, но уже слишком поздно. Мы с Ники крутимся, а затем скользим боком к просеке. Затем балансируем на двух колесах над тем, что кажется краем оврага. К счастью, это не утес. Просто чистый слой снега.

Я делаю вдох, замираю, но машина все равно накреняется. Протягиваю руку, и ремешок моей сумочки запутывается вокруг моей руки. Дергаю за нее, и она летит мне на колени. Машина глохнет и затихает, медленно наклоняясь.

— Это нехорошо.

Снежная земля быстро надвигается на меня. Я распахиваю дверь и вываливаюсь наружу, в последний момент оттолкнувшись от рамы.

— Ники, нет! — кричу я, отскакивая в сторону и выбираясь на дорогу. Моя машина с треском падает на бок.

Раздается скрип, раскалывающий тихую снежную ночь. Он становится громче, пронзая тишину, как стекло, раскалывающееся пополам. Затем раздается бульканье. Я понимаю, что машина упала не на поляну. Скорее, это пруд. Это не мой желудок булькал. Он перекрутился, как садовый шланг. Шум издавал воздушный пузырь.

Поднимаюсь на ноги и отступаю назад, пока Ники медленно погружается в воду, как тонущий корабль, оставляя меня одну в лесу.

В горле образуется комок, а в глазах застывают слезы.

— Что же мне делать?

Единственное, что подтверждает тот факт, что я действительно на дороге, это полог деревьев над головой. Но снег валит так быстро и так густо, что я не могу определить, какое направление ведет обратно к главной дороге.

Кружась по кругу, я шепчу:

— Пожалуйста, не дай мне умереть здесь.

Проверяю телефон в сумочке, но он был прикреплен к консоли машины, когда я пыталась воспользоваться GPS. Я могла бы попытаться достать его, прежде чем Ники полностью погрузится под лед, но не могу определить, где начинается край пруда, и не хочу рисковать уйти под воду вместе с ней.

— Выбери направление, Айви, — шепчу я.

Я начинаю идти, пробираясь по снегу, молясь, чтобы мимо проехала машина. Сейчас я бы обрадовалась даже Райфу. Какую бы судьбу он ни приготовил для моей сестры, это не может быть хуже, чем замерзнуть до смерти в одиночестве здесь.

Может, это и не так, но я рискну.

По мере того, как продолжаю идти, я теряю чувствительность в пальцах ног. Лицо горит от холода. Зрение затуманивается от ветра, поэтому не могу быть уверена, что вижу свет вдалеке, но если это так, то я иду в том направлении, как на маяк, ведущий меня вперед.

Снег настолько плотный, что я задыхаюсь, вдыхая несколько хлопьев, когда внезапно открывается вид на шале, расположенное между массивными соснами и сугробами снега. Внутри светятся огни.

— Спасибо, — шепчу я.

Каменный нижний уровень поддерживает массивную террасу, обвивающую дом с двумя деревянными этажами, построенными в стиле «столб и балка». Выглядит благоприятно и безопасно, по крайней мере, по сравнению с тем, чтобы оставаться здесь и рисковать смертью от обморожения.

Поднимаюсь по ступенькам на террасу и стучу в деревянную дверь с окном из гравированного стекла. Заглядываю внутрь: в массивном каменном камине пылает огонь. Вдалеке сквозь завывание ветра четыре раза лает собака. Я стучу снова и снова, молясь, чтобы кто-нибудь ответил.

Свет горит. Огонь горит. Конечно, это не заброшенный коттедж в лесу с привидениями.

Стучу еще раз. Когда никто не отвечает, а собака перестает лаять, я пробую ручку. К счастью, дверь открывается.

— Слава Богу, — шепчу я.

Скинув сапоги и смахнув снег с плеч, я бегу к огню. Мои пальцы на руках и ногах горят. Конечно, есть правильный способ оттаять, но если бы это не означало верную смерть, я бы залезла в огонь, до такой степени мне холодно.

Мой голос дрожит, когда я говорю:

— Эй. Есть кто-нибудь дома?

Медленно поворачиваюсь по кругу, осматривая большую комнату со сводчатым потолком, открытой планировкой с современной кухней, длинным обеденным столом и кожаным диваном. Опустив взгляд, понимаю, что стою на том, что вполне может быть ковром из медвежьей шкуры. Телевизора нет. Но, опять же, я видела передачи с подобными шикарными домами, где телевизор появлялся из-за скрытой панели в стене или всплывал из обычного на вид предмета мебели.

Кроме потрескивания огня, в доме тихо. Если бы я уже не замерзла, мурашки покрыли бы мою кожу.

— Эй! — повторяю я, беспокоясь, что попала в эстетически приятную ловушку.

Бабушка Гензеля и Гретель жила в захудалом домике, а не в таком месте, как это. По крайней мере, я надеюсь, что в сказке было точное ее описание. Кто знает, может, она была злой и богатой, как Райф.

Продолжая дрожать, стаскиваю с дивана плед и опускаюсь в мягкое кресло. Я отплачу хозяину дома, чем смогу. Я просто не хочу умирать.

Когда начинаю согреваться, мои веки тяжелеют. Мое тело кажется вялым, кровь густой. Я дремлю, пытаясь не дать себе заснуть, но не уверена, конец ли это или мне просто нужно отдохнуть после испытаний на свежем воздухе.

Должно быть, я все же заснула, потому что в следующий момент что-то теплое и влажное скользит по моей щеке. Это повторяется снова и снова. Тем временем вдалеке кто-то насвистывает веселую мелодию.

Мне снится сон? Если да, то это странный и насыщенный сон, особенно учитывая слабый запах гнилой пищи. Мусоропровод? Собачье дыхание?

Затем раздается резкий лай, и мои глаза распахиваются.

— Птичка, что ты?.. — спрашивает глубокий и смутно знакомый мужской голос.

Я рывком сажусь, когда надо мной нависает массивный мужчина с бородой во фланелевой рубашке. Его карие глаза обрамлены темными ресницами. Глаза, которые я уже видела раньше.

Его выражение озабоченности и настороженности должно быть совпадает с моим, но я благодарна, что это не Райф или его головорез.