Последний, кого ты любила - ЛДжей Эванс Страница 45

— Официально? — повторила она, поддевая меня за выбор слова. Но я не ответил. Она и так знала, что я имею в виду.

— Я тогда тебе позвонил, — сказал я, глядя на неё, стараясь не дать голосу выдать обиду.

Она сморщилась, будто от боли.

— Керри пришёл в ярость, когда увидел твой номер. Он думал, что я врала, когда говорила, что больше не хочу, чтобы ты звонил. Думал, что всё это время я общалась с тобой за его спиной. Он купил мне новый телефон с новым номером и сказал, что если я его не возьму, значит, я несерьёзно отношусь к нам.

— Он вёл себя как полный придурок. Как человек, с которым я никогда бы тебя не представил.

Она усмехнулась, но в этой улыбке было слишком много боли.

— Думаю, именно это меня в нём сначала и привлекло. Я хотела стать кем-то другим. Тогда… его ультиматум насчёт телефона и нашей пары попал прямо в мои уязвимые места. Я испугалась, что он станет ещё одним человеком, который меня не хочет.

— Это бред, — резко бросил я, не сдержавшись. Меня переполняла злость. Я отдёрнул руку и встал, глядя на неё сверху вниз. — Это ты ушла, МакКенна. А для меня ты всегда была всем. Я всегда тебя хотел.

Она тоже вскочила, сложив руки на груди, сверкая глазами.

— Правда? Я была для тебя достаточно важна, Мэддокс? Ты правда хотел меня больше, чем свою семью и этот город? Я сказала тебе не приближаться, и ты не стал. Сказала не звонить, и ты не звонил. Ты даже не попытался за меня бороться.

Её голос дрогнул, в глазах блеснули слёзы, и моя злость сменилась разочарованием… а может, даже сожалением. Потому что я вдруг понял, с болезненной ясностью, что она права. Я не боролся за то, чтобы остаться в её жизни, когда она меня оттолкнула. И уж точно не был готов оставить всё, что любил, чтобы удержать её.

— Может быть, — сказал я. — Может, ты права. Но меня с детства учили, что «нет» значит «нет». Если тебя просят уйти — ты уходишь. Я не думал, что должен умолять тебя быть частью моей жизни после всего, что мы пережили. Я не знал, что это был, чёрт возьми, какой-то тест.

— Тест? — покачала она головой. — Я не проверяла тебя, Мэддокс. Я даже не понимала, что делаю это, пока мой терапевт мне не объяснил. Да, это было несправедливо по отношению к тебе, но я ждала, что ты докажешь, что мама была неправа. Что я стою того, чтобы за меня боролись. Я столько лет жила в атмосфере насилия, пренебрежения, одиночества, что, когда оттолкнула тебя, это стало просто самореализующимся пророчеством. Я не была для тебя достаточно важна, чтобы ты остался. Я не заслуживала тебя…

Её слова ударили по нам обоим, и её лицо вспыхнуло от осознания. Она всё ещё пыталась сдержать слёзы, так же, как всегда пыталась, когда я находил её избитой, дрожащей, истекающей кровью. И, чёрт возьми, я не мог это выносить.

В два шага я оказался рядом и обнял её, прижимая к себе, как делал это в мечтах тысячи раз. Как хотел сделать уже десять лет. Я провёл ладонью по её спине, ощущая тепло её тела, вдыхая её запах, перемешанный с воспоминаниями о нашем детстве. Кола и Лунные пирожные. Дом. Спокойствие.

Когда она подняла на меня глаза, полные призраков прошлого, я не знал, кто из нас двинулся первым. Но вдруг мои губы оказались на её губах. И в тот же миг я застонал, не сдержавшись. Годы, проведённые без неё, смешались с обидой, разочарованием… но эти чувства быстро растворились в чём-то более глубоком — в ощущении дома и тоске по нему. Это захлестнуло меня целиком, вместе с радостью от осознания, что нашёл нечто потерянное. Обрёл его снова, заново открывая каждый фрагмент.

Её губы поддавались мне, но с такой же жадностью, с какой я искал в ней воспоминания, прошлое. Я провёл языком по её губам, и она впустила меня, позволив утонуть в этом вкусе, в этих движениях, в этом столкновении желаний.

Я сжал её волосы, наклонив её голову назад, открывая шею. Прошёлся по её коже губами, чуть прикусил мочку уха, лизнул изгиб шеи, а затем снова впился в неё губами, исследуя, жадно, неистовo. Она ахнула, так же, как десять лет назад, и у меня внутри всё сжалось, желание накрыло, подчиняя меня этому мгновению.

Я вновь поймал её губы в поцелуе, на этот раз жёстко, с той яростью, которой раньше не знал. Даже с ней. Даже в те первые, осторожные ночи, когда мы только учились друг другу.

Затянувшийся гул отвлёк нас, но именно МакКенна первой отстранилась, её рука дрожащими пальцами легла мне на грудь. Она тяжело дышала, её губы были красными от моих поцелуев, от прикосновения моей щетины. И я хотел оставить этот след по всему её телу. Хотел снова узнать каждую её линию, каждый изгиб, каждый уголок, который заставлял её задыхаться от удовольствия.

Она повернулась к кофейному столику, где её телефон вибрировал о дерево. Когда она прочитала сообщение, её лицо застыло. Мне хватило секунды, чтобы понять: это был страх. Страх и боль.

Я шагнул ближе.

— Что случилось?

Её лицо вновь стало непроницаемой маской, и она покачала головой.

— Ничего.

— Это было не «ничего», МакКенна. Это был страх. Я знаю страх, когда его вижу.

Она сглотнула и отвела взгляд.

— Скажи мне, — попросил я, но мой голос прозвучал слишком жёстко, слишком командно — так, как я говорил на работе. Это лишь насторожило её ещё больше. Её подбородок вздёрнулся в упрямом жесте.

— Один поцелуй не даёт тебе права требовать от меня объяснений. Я тебе ничего не должна.

Она развернулась и пошла к коридору.

Я последовал за ней.

— Я не это имел в виду, — сказал я, и она замерла. Я продолжил: — Я просто хотел сказать, что я здесь. Я могу помочь.

— К сожалению, сейчас никто не может помочь. Но спасибо.

Она не дала мне возможности ответить. Просто скрылась в гостевой комнате, закрыв за собой дверь.

Щелчок замка отозвался в моей душе болезненным эхом.

Я поднял голову к потолку, провёл рукой по лицу и тихо выругался: