Морально безнравственные - Вероника Ланцет Страница 43

— Больно? — спрашивает он снова, а я просто качаю головой.

— Аллегра. Ты должна сказать мне, если что-то болит, иначе я не смогу тебе помочь.

— С чего бы это? — спрашиваю я тоненьким голоском. Не то чтобы он не издевался надо мной. Просто его семья выбрала более прямой путь.

— Потому что я дал клятву защищать тебя. И я собираюсь выполнять ее.

— Неужели? — насмешливо спрашиваю я. — А кто защитит меня от тебя? — потому что, хоть шутки и подколки Лючии и Джианны причиняют боль, у них нет такого потенциала изранить меня изнутри, как у него.

— Никто. Ты моя, и я могу делать с тобой все, что захочу.

— Правда, что ли? — фыркнула я. — Я игрушка, которую можешь сломать только ты.

— В этом ты права, маленькая тигрица. Только сейчас я хочу собрать тебя обратно. Так скажи мне, где больно? Или я могу найти сам. — Его руки тянутся к подолу моей юбки, медленно задирая его вверх.

— Прекрати, — я отпихиваю его руку. Вместо этого вытягиваю ногу и показываю ему синяк на колене.

Его холодные пальцы касаются кожи вокруг, и дрожь проходит по моему позвоночнику, мурашки образуются по всему телу.

— Нам нужно продезинфицировать это, — он встает и направляется в ванную, возвращаясь с небольшой аптечкой.

Он смачивает марлю в дезинфицирующем средстве и начинает промакивать ее вокруг моей плоти.

— Ай, — вздрагиваю я от внезапного жжения, но потом его горячее дыхание обдает мою кожу, ослабляя боль.

— Это случалось раньше? — тихо спрашивает он, его пальцы обрабатывают мою маленькую ранку.

— Ничего такого, с чем бы я не справилась, — отвечаю я, поворачивая голову в сторону. Мне не нужно, чтобы он сражался за меня. Не тогда, когда я способна защитить себя сама.

— Аллегра… — он откидывается назад, испуская глубокий вздох, — просто… в следующий раз, когда случится что-то подобное, скажи мне.

— И что ты можешь сделать?

— Отправить мою мать обратно в Италию, — отвечает он, выражение его лица серьезно.

Мои глаза немного расширились от его ответа, но я решила сменить тему, не желая быть причиной разрыва между матерью и сыном.

— Твоя мать и Джианна.... были подружками в течение долгого времени? — спрашиваю я, пытаясь понять гнев его матери по отношению ко мне.

— Мама и Джианна? — Энцо поднимает бровь, забавляясь. — Никогда. Раньше они терпеть друг друга не могли. Мама всегда ругала Джианну. Пока не появилась ты, то есть.

— Понятно.

Она поступает по старинке: «Враг моего врага — мой друг», — и все для того, чтобы заставить меня страдать. Но почему?

— Ну вот, все готово, — говорит он после того, как накладывает пластырь на мое колено.

— Спасибо. — Я опускаю юбку, внезапно чувствуя себя немного неловко. Наверное, это первый раз, когда мы нормально поговорили, не ссорясь.

— А теперь иди переоденься. Нам нужно кое-куда съездить.

— Куда?

— Навестить мою сестру.



Я смотрю в окно машины, рассматривая чужие дома. Энцо не произнес ни слова с тех пор, как мы выехали из дома, и почему-то тишина становится оглушительной.

— Почему твоя сестра в монастыре? — наконец спрашиваю я.

Мне известно, что у него есть взрослые сестры, которые уже замужем, поэтому я была удивлена, услышав о сестре, живущей в монастыре.

Его черты лица напряглись от моего вопроса, а руки крепче вцепились в руль.

— Она воспитывает там свою дочь, — его ответ короткий и отрывистый, но это только усиливает мое любопытство.

— А как насчет отца? Она не замужем?

Он не отвечает. Вместо этого нажимает ногой на тормоз, останавливая машину на обочине.

— Она не замужем. И я не хочу слышать, как ты говоришь об этом при ней, — я хмурюсь, ошеломленная его реакцией.

— Но…

— Она была изнасилована. Два года назад. Так она забеременела. Мой отец не мог терпеть такой позор в своем доме, поэтому он отправил ее в церковь Сакре-Кер. — Невозможно ошибиться в том, что Энцо глубоко переживает за свою сестру, но только не по тому, как он едва держит себя в руках, объясняя обстоятельства ее изгнания.

— Я ничего не скажу, — отвечаю я, и он вынужденно кивает, так что я чувствую себя обязанной объясниться. — Я не смотрю на нее свысока, знаешь ли. Нет ничего позорного в том, что она захотела оставить своего ребенка. — Он бросает на меня взгляд, прежде чем резко ответить.

— Скажи это всем тем людям, которые распинали ее за этот выбор.

— Я удивлена, что твой отец не сделал больше. Он не кажется мне склонным к компромиссам.

Энцо усмехается, направляя машину по дороге.

— Нет. Мне пришлось с ним договариваться. Ты поймешь, Аллегра, что мой отец не заботится ни о ком, кроме себя — и денег.

— Что ты сделал? — мне страшно спрашивать, особенно видя, как его лицо застыло, а вены на руках выделяются, когда он держит руль.

— Я заплатил ему то, что, по его мнению, он потерял с ней, — говорит он загадочно, и я хмурюсь.

— Я не понимаю.

— Он собирался отобрать у нее ребенка, а потом продать ее по самой высокой цене — единственное, что он еще мог для нее сделать. Поэтому я нашел способ сделать его счастливым.

Я не думаю, что он дает мне полную картину, и когда он не говорит больше подробностей, я оставляю эту тему. Мне кажется, это первый раз, когда я вижу такую реакцию Энцо... столько эмоций, излучаемых им.

Мы едем еще некоторое время, пока наконец не достигаем места назначения.

Сакре-Кёр — внушительный, окруженный крепкими стенами. Он больше похож на тюрьму, чем на монастырь. У меня почти возникает искушение спросить, правильно ли мы доехали, но мне не кажется, что Энцо воспримет такую шутку.

Он берет меня за руку и ведет к входу. Сначала мы проходим через охрану, а затем нас встречает сестра, которая проводит нас в одно из общежитий.

Снаружи все здание кажется немного обветшалым,