Ночь беззакония - Дилейни Фостер Страница 43

Я смотрела, как он проверяет температуру воды и наливает пузырьки в ванну, и мое сердце забилось, когда я поняла, что, признает он это или нет, под монстром скрывается мужчина, нежный и добрый.

И я жаждала их обоих.

ГЛАВА 18

Татум

Все мое тело пульсировало с головы до ног. Я хотела остаться здесь, погрузившись в мягкий плед навсегда, но грязь на моей груди и в волосах не очень хорошо сочеталась с бело-серым пледом.

Я застонала, когда встала и подняла топик над головой, а затем бросила его на пол рядом со шортами и трусиками.

Каспиан затаил дыхание, глядя, как я иду из своей комнаты в ванную.

Его взгляд нагревал каждый дюйм кожи, когда его глаза блуждали по моему телу. — Господи, Татум. — Он провел рукой по моим волосам, без сомнения, беспорядочным.

У меня свело живот от его пристального взгляда. Неужели я действительно так плохо выгляжу?

Он схватил подол своей рубашки и с легкостью стянул ее. Смелые черные линии взвились и закружились по его груди в захватывающей дух племенной татуировке. Я уже видела ее однажды, но не помнила, чтобы она была такой смелой, такой пугающей и мужественной — такой, как у него. Она продолжалась через плечо, остановившись на бицепсе. Там была фраза на латыни: Post Tenebras Lux. После тьмы приходит свет. Однажды я увидела ее на монете в кабинете отца и спросила, что она означает.

Я хотела провести языком по каждому из этих слов, по каждой строчке. Хотела пометить его так, как пометили его чернила. Я хотела пометить его так, как он пометил меня.

Хотела посмотреть на себя в зеркало, но Каспиан подхватил меня на руки и понес в римский душ, остановив прежде, чем успела это сделать, и даже не заметила, что он включил душевую лейку. Он вошел внутрь, все еще в джинсах, и поставил меня под теплую струю.

— Я не хрупкая, — сказала я. С таким мужчиной, как Каспиан, я не могла позволить себе быть такой.

Он взял бутылку шампуня из ниши в стене позади меня. — Как и бриллианты, но люди все равно относятся к ним бережно.

Трогательно.

Он вылил две порции кератина с ароматом кокоса на ладонь и вмассировал его в мою кожу головы.

Я закрыла глаза и позволила себе забыться в том, как его пальцы растирают мою кожу, а горячая вода льется на нее. Спустилась с высоты, и теперь мне просто хотелось остаться здесь, прямо здесь, под теплом воды и нежностью его прикосновений.

Он отсоединил пульверизатор и смыл шампунь с моих волос. Пенистые пузырьки проложили дорожку по моим грудям и животу, унося с собой остатки грязи.

Каспиан потянулся и выключил воду. От прохладного воздуха на моей обнаженной коже я задрожала, и снова поднял меня и понес в ванну. Как только мое тело погрузилось в воду, мне снова стало тепло. Капельки воды прочертили волнистые дорожки по его груди и животу. Мурашки покрывали его плоть, но он не двигался, даже не дрожал.

Он сел на край ванны. — Все чисто. Теперь ты можешь расслабиться, не замачиваясь в куче грязи.

Как заботливо.

— Залезай ко мне. — Я помахала руками под пузырьками. — Вода теплая. — Я знала, что он должен был замерзнуть.

— Я лучше буду наблюдать.

— Пусть будет по-твоему. — Я погрузилась глубже в воду, позволяя ей окружить меня своим теплом и снять напряжение с ноющего тела. — Там был только Брэди.

Он заметно напрягся.

— Кроме тебя, имею в виду. — Я подняла руку, наблюдая, как пузырьки стекают с кончиков пальцев обратно в воду, пока я ждала, что он даст мне что-нибудь, хоть что-нибудь.

Каспиан наклонился и поднял мой подбородок, удерживая его между кончиками пальцев. — Здесь всегда буду только я. Он провел большим пальцем по моим губам, затем опустил руку и сел обратно.

Если бы он только знал.

— А что насчет тебя? Ты... — Я пожала плечами. — ...ну, знаешь, встречался, пока тебя не было?

Он ухмыльнулся. — Ты имеешь в виду, трахался ли я с кем-нибудь?

Я ответила с надеждой во взгляде. Пожалуйста, скажи нет. Не то чтобы у меня были какие-то претензии к нему или право надеяться, что он провел четыре года в одиночестве. У меня не было. Но это не значит, что я не была бы раздавлена, если бы он так поступил.

— Была одна киска, от которой я не мог насытиться.

Я зажмурила глаза, думая, что если не буду смотреть на него, то не смогу услышать его слова. Неважно. Не говори мне. Не хочу знать. Я не должна была спрашивать.

Он издал низкий стон. Как будто он вспоминал что-то плотское. — Черт.

Остановись. Пожалуйста. Я не хочу больше ничего знать.

Крепче зажмурила глаза, я хотела погрузиться в воду и утонуть в своем унижении.

— Посмотри на меня, — сказал Каспиан, его голос был хриплым, требовательным.

Я открыла глаза.

— Каждый раз, когда я кончал, это было потому, что думал о тебе. Каждый раз, когда я обхватывал свой член кулаком или вставлял его в отверстие какой-то хреновой резиновой игрушки, я представлял, что это ты. Представлял твою маленькую тугую киску или этот идеальный, горячий рот, сосущий меня, глотающий меня, сжимающийся вокруг меня.

— Значит, киски не было?

— О, там была киска.

Мое сердце упало.

— Но она была примерно такой же настоящей, как тот фаллоимитатор, который я тебе прислал, просто слабая замена настоящей вещи. Это всегда была ты, Маленькая проказница. Только ты.

Святой. Черт.

Я медленно, благодарно вздохнула.

Что я должна была сказать на это?

Если Каспиан провел последние четыре года, думая обо мне и только обо мне, то почему он ушел, не попрощавшись? Разве что...

— Знаю, что ты заключил сделку с моим отцом. — Я взглянула на него, и его челюсть сжалась. — Я права, не так ли?

Он не ответил.

Я продолжила излагать свою теорию. — Вот почему ты уехал. Из-за того, что случилось с Линкольном. Из-за того, что ты с ним сделал. Для