Мама знает лучше - Ария Тес Страница 42

«О слабостях»

Аури

— …Ну? Ты так и будешь молчать?

Голос Леши звучит тихо. А еще хрипло и низко, но меня это только забавляет.

Медленно поворачиваюсь и поднимаю брови.

— Это мой сын. Очевидно, по-моему.

В тот же момент, как слова слетают с языка, Леша шумно выдыхает, а потом резко наклоняется вперед, закрыв руками рот.

Не могу сдержать смешка, на который он реагирует тут же, моментально поднимая на меня глаза.

— Вау, — не скрывая сарказма и яда, подхожу к подоконнику, на котором когда-то любила сидеть, запрыгиваю и снова делаю глоток, — Потрясающая актерская игра. Ты так переживаешь, что у меня почти дрожит сердечко. Веришь?

Ему требуется мгновение, чтобы переварить услышанное. А может быть, еще зачем-то? В принципе, это неважно. Через мгновение Быков подскакивает ко мне и выбивает из рук бутылку. Та с грохотом отлетает до ближайшей стены и разбивается вдребезги, щедро орошая стены.

— Завязывай бухать, блядь!

Хочется повторить снова, но не буду же я, в самом деле, такой предсказуемый, правда? Тем более, заезженной пластинкой. Зачем? Я многое могу сказать. У меня накопилось.

— А ты, прости, кто, чтобы мне запрещать? — бросаю меланхолично, потом смотрю на вино и снова на него, — Кстати, это вино стоит пять тысяч за бутылку. Верни бабки, раз уж…

— Заткнись, Аури, — хрипит он, схватив меня за щеки, — Я серьезно сейчас. Завали. Для своего же блага.

Я его не боюсь вообще. Может быть, когда-то боялась, но уже нет. Во-первых, за моей спиной генерал, который прекрасно знает, куда меня понесло и зачем. Во-вторых, во мне нет ребенка, которого я так отчаянно хотела защитить.

Во мне больше вообще нет ничего светлого. Честно? Мне даже плевать, если он меня ударит. Правда. Я в своем безумии дошла до очень серьезной границы, а потом на нее наплевала и пошла еще дальше!

Машину мести уже не остановишь, если ее разогрели и пустили по накатанной. Тормозов у такой махины нет и не будет. И у меня их тоже нет.

Их правда нет.

Ухмыляюсь.

— Или что? Ударишь меня? Как твой отец бил твою паскуду-мать?

Охо-хо…вот это взрыв. В его глазах отражается симбиоз дикой ярости и ненависти. Это почти бешенство! Но только чуточку больше. А знаете, что я еще вижу? То, на что, в принципе, и рассчитывала.

Он не просто так подошел ко мне и смотрел своими глазищами.

Он не просто так поперся за мной в сад.

А главное. Он не просто так не женился.

Я не дура. Я все прекрасно понимаю.

Все, ясно? Абсолютно, сука, все.

Ты еще. Да, ты все еще. Думаешь, конечно, не на самом деле. Потому что на самом деле ты не умеешь, но об этом я знаю, а тебе необязательно.

— Помнишь, как мы трахались на этом подоконнике? — шепчу тихо, пока он хлестко, тяжело дышит.

Помнишь. Я по глазам вижу, что помнишь.

Слегка приоткрываю рот и касаюсь его ладони языком. Всего чуть-чуть, но Лешу дергает, как будто я снова его током ударила.

Это забавно.

Тихо усмехаюсь и медленно веду по его бедру ногой, а потом толкаю вперед. Вжимаю в себя. Чтобы моментально почувствовать подтверждение: его каменная эрекция упирается в меня, а Леша гулко, тяжело выдыхает.

Я иду дальше.

Поднимаю руку и касаюсь его груди, где сразу чувствую, как сильно, бешено колотится его сердце. Оно отбивает дикий ритм, и я это помню. Оно всегда так стучало, когда я рядом была…

Почему же тогда так? Ну, почему, Леш? Как же ты мог поверить?

Нет, стоп, нельзя! Я слегка трясу головой и прогоняю совершенно дурную сентиментальность. Она больше не имеет никакого значения.

Мне все равно.

Точнее, не так. Я тебя ненавижу, сука, но не люблю.

Я тебя не люблю, и это главный мой плюс, как бы сказал Лепс, и сука, в кои-то веки он оказался прав.

Не отрываюсь от его глаз, веду ладонью по телу дальше. Наслаждаюсь тем, как его слабость начинает завладевать разумом. Интересно, сколько ты знал, что я тебе "изменяю", и делал со мной то же самое? Смотрел вот так, как я на тебя сейчас смотрю. Играл. Ты же не понимаешь, да? И я тогда не понимала. Все это чувства. Точнее, то, что ты выдаешь за свои чувства, потому что это нелюбовь. Так не любят.

Быков отпускает мое лицо, перекладывает руки на бедра и жестко дергает на себя, чтобы быть еще ближе. Думаю, в тебе сейчас идет жесткая борьба: ненависть и нелюбовь. Ведь ты же все еще веришь, я это чувствую. При этом сомневаешься. Я это тоже чувствую и знаю. Если бы все было так складно, околачивал бы мои пороги? Тогда? Три года назад? Ты ведь сомневался, Леша. Но тебе не хватило смелости это признать и разобраться. Проще было свалить все на меня, найти правильную невесту и шагать вперед с ней. А меня можно и на помойку. В утиль, так сказать.

Но сейчас уже неважно.

Ты не можешь это контролировать, мне ли не знать. Еще лучше, чем твой подъезд, я помню, каково это — не контролировать то, что ты чувствуешь, и изводить себя снова и снова.

Тихо усмехаюсь, медленно иду по его коже еще ниже.

— Я тебя ненавижу, мажорчик. Маменькин сынок.

Он громко проглатывает слюну и шепчет низко.

— Я тебя еще больше, подлая предательница.

Резко замираю, дойдя до резинки его спортивных брюк. Кажется, в этот момент даже сердце останавливается. Что сердце? Весь мир! А потом взрывается с новой силой.

Леша резко подается на меня, я на него, и мы врезаемся друг в друга в жестком, диком танце. Потому что это нихрена не поцелуй — это смертельное танго. Я кусаю его, он отвечает мне тем же. Наши зубы бьются и отвратительно постукивают, а дыхание набирает обороты.

Он рычит.

Такое с нами тоже было. В смысле, в постели у нас никогда не было проблем, потому что секс всегда был