Измена. Ты нас променял - Оксана Барских Страница 41

– Давай не будем идти впереди паровоза. Честно говоря, даже не хочу представлять, что он подумает, что моя Вера – его дочка. Я не хочу, чтобы по больнице даже судачили об этом. Это лишний раз наведет его на ненужные мысли.

– Слушай, а ты не думала, что Ольга может ему проболтаться? Она ведь прекрасно в курсе, что, когда вы разводились, ты уже была беременная. А значит, это ребенок Давида.

– Вот уж о чем я точно не беспокоюсь. Ей это абсолютно невыгодно, ведь ее дети пока числятся единственными наследниками Давида. Если вдруг Давид узнает, что я родила от него дочку, у Ольги появится конкурентка за его наследство. Ты не представляешь, какая она меркантильная.

– Одна надежда только на это.

Ира еще продолжала возмущенно что-то говорить, активно жестикулируя руками, и я не стала ее останавливать, понимая, что ей нужно выговориться. Сама же я молчала, не желая слишком сильно уделять происходящему внимания.

Честно говоря, в столовой я тянула время и ела медленно. Мне очень сильно хотелось вернуться к дочке, но при этом я не желала снова столкнуться в коридоре ни с Давидом, ни с Ольгой. Но когда мы уже допили чайник чая, возвращаться назад всё равно пришлось. К счастью, в коридоре Давида не оказалось. И это принесло мне неимоверное облегчение.

– Ну где наша мамочка ходит, наша Вера уже кушать хочет. Ну или обкакалась, я не проверял, – воскликнул Паша, вставая со стула, и посмотрел на нас облегчением.

Моя девочка слегка хныкала, и я подбежала к ней, чтобы взять на руки. Мне стало стыдно, что из-за своего страха я заставила ее долго ждать. Как оказалось, она хотела кушать, так что, спровадив Пашку, мы остались с Ирой наедине, и я начала кормить дочку, пока подруга прибиралась в палате.

Несмотря на то, что она всегда говорила, что она не хозяйственная, я за ней наблюдала и видела, что она всегда старалась что-нибудь приготовить либо убраться. Больше я не стала отговаривать ее, чтобы она поехала домой и, наконец, отдохнула в свой законный отпуск.

Просто у меня начали закрадываться мысли о том, что, скорее всего, Ира сама мечтает выйти замуж и родить ребенка, поэтому и хочет заботиться о Верочке. В ней начал играть материнский инстинкт.

Тему ее личной жизни затрагивать я не хотела. Подозревала, что она в кого-то безответно влюблена, и лишний раз давить на больное не желала.

С работы она часто приходила грустная, и я предполагала, что ей нравится кто-то из работников. Как-то ее подруга Дана, мой акушер-гинеколог, обмолвилась, что за ней ухлестывает зав. отделения, но я знала, что тот был женат, и понимала, что Ира никогда не пойдет на подобное. Не станет любовницей женатого мужчины. Слишком уж она уважает себя.

Видеть ее грустной и несчастной мне не нравилось, но и сделать что-то я не могла.

– Так, эти вещи я заберу постирать, вечером вернусь. А ты давай, не отлынивай и хорошо питайся. Тебе что-нибудь принести?

Ира собрала в сумку грязные вещи и встала у порога, осматривая палату. Пашка уже ждал ее на улице, в машине, поскольку ему надо было ехать на работу. Он уже несколько раз ей звонил, но Ира продолжала озираться по сторонам, словно что-то забыла.

– Всё, Ир, иди, Паша на работу опаздывает. Захватить ничего не нужно. Если что-то понадобится, я тебе позвоню, хорошо? И не переживай так сильно. В конце концов, я взрослая девочка и сумею решить проблемы, если они возникнут.

Честно говоря, я не понимала, почему она относится ко мне, как к ребенку, ведь я, действительно, была взрослым человеком и способна позаботиться о себе.

Всё-таки я была права, и она хочет заботиться хоть о ком-то. Инстинкт.

Когда я осталась одна в палате вместе с дочкой, то почувствовала себя немного одиноко.

Всё это время Ира забивала своей болтовней внешний фон, а, оставшись со своими мыслями один на один, я не могла от них никуда деться.

Я постоянно прислушивалась к звукам в коридоре, словно думала, что Давид начнет штурмовать мою палату. И когда прозвучал какой-то бешеный стук в дверь, я отчего-то решила, что это он. Обрадовалась, что Вера уснула, а сама подорвалась с постели, безумными глазами глядя на закрытую дверь.

Не успела я ничего сказать, как дверь вдруг внаглую открыли с той стороны, даже не дождавшись разрешения с моей стороны, но это был совсем не Давид, а злая и недовольная Ольга.

Я совершенно не удивилась тому, как она нагло и беспардонно вошла в палату и кинула задумчивый взгляд на бокс, в которой сопела моя дочка. Я инстинктивно сделала шаг влево, чтобы закрыть ее собой, не желая, чтобы Ольга даже одним глазком посмотрела на нее. Мне показалось, что она может сглазить или пожелать плохого. Я уже и не знала, чего от нее можно ожидать, и видела каким-то монстром с рогами.

– Поговорим? – резко произнесла она и скривила губы, осматривая меня с головы до ног.

Она замолчала, но я понимала, какие мысли сейчас бродили в ее голове. В отличие от нее, я сохранила во время беременности свою стройность, и ей это не понравилось.

Я вдруг вспомнила, что, когда она была беременна Данилом, то за девять месяцев набрала примерно двадцать килограмм. Вот только тогда она была моложе и сразу после родов сумела сбросить эти килограммы, усиленно занимаясь в зале, но, видимо, сейчас возраст давал о себе знать. В весе набрала она сильно, так что в ее глазах, хоть она этого и не хотела, я заметила неподдельную чисто женскую зависть.

Конечно, во время беременности я старалась придерживаться определенной диеты, чтобы сильно не поправляться, как велела мне врач, но предполагала, что большую роль сыграли и гены.

Не знаю, сумеет ли Ольга похудеть, но ее мама начала набирать вес после тридцати и сейчас была довольно плотной женщиной в теле, в отличие от моей матери, которая до сих пор выглядела тростиночкой.

– Давай выйдем, – кивнула я ей на выход, не собираясь разговаривать внутри палаты.

Конечно, дочка ничего не поняла бы, но я не хотела, чтобы она даже слышала наш непростой разговор. Я чувствовала, что диалог у нас будет непростой, и я наверняка отхвачу кучу оскорблений. Это было вполне в духе Ольги.